on-line с 20.02.06

Арт-блог

06.09.2018, 13:50

Вересень-2018

Знову Вересень приїхав На вечірньому коні І поставив зорі-віхи У небесній вишині. Іскор висипав немало На курний Чумацький шлях, Щоб до ранку не блукала Осінь в зоряних полях. Р.Росіцький

Випадкове фото

Голосування

Що для вас є основним джерелом інформації з історії?

Система Orphus

Start visitors - 21.03.2009
free counters



Календар подій

    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Новини регіону

22.03.2024, 13:15

Книга історій "Плач Херсонщини". Художниця створила ілюстрації використовуючи старослов'янські символи

  Художниця з Херсона Валерія Гуран працювала в Естонії та ...
20.03.2024, 23:16

Сквер на проспекті Незалежності в Херсоні назвали на честь Джона Говарда

  У Херсоні завершилось громадське голосування щодо перейменування ...
20.03.2024, 22:51

Присвятила 50 років свого життя театру. Історія Заслуженої артистки України з Херсона Олександри Тарновської

Заслужена артистка України Олександра Тарновська присвятила 50 років ...

 

Графский Садовник

Ирина Цветкова


Глава 1.

Воздух был по-весеннему свеж. Кристиан любил работать утром, аромат розовых кустов пьянил его, а фонтаны из разинутых пастей львов и каскады водопадов на водоёмах графской усадьбы взбодряли. Ни с чем не сравнимая, непередаваемая прелесть летнего утра давала Кристиану необыкновенный заряд бодрости, он рьяно брался за дело, с любовью выхаживая цветы на графской усадьбе. Наверное, у молодого парня был талант к искусству садовника. К каждому лепесточку он относился трепетно, любил его, словно губы любимой женщины. Да и нельзя было в графском имении быть халатным работником. Граф был большим эстетом, он ежедневно прогуливался в своём парке и в саду и пристально следил за порядком на клумбах и в оранжереях. А это хозяйство Кристиана, он каждый день отчитывался графу де Ростиньяку о том, сколько за день распустилось цветов на кустах роз и сколько распустится завтра. Росли в имении и другие цветы, но розы были особой любовью старого графа. С гордостью он ходил по аллеям сада, любуясь красотой и очарованием. С удовольствием сидел в беседках из винограда, сожалея лишь о своём одиночестве. Его единственный взрослый сын постоянно находился в путешествиях, внуков не было, поэтому граф де Ростиньяк доживал свои годы тихо и одиноко.


- Подумать только, я всю жизнь потратил на украшение этой усадьбы, думал, что сюда будет съезжаться молодёжь – друзья моего сына, что здесь будут расти мои внуки – и вот тебе пожалуйста: никому эта красота не нужна.
Да, граф много сделал для процветания своего дома, ему было чем похвастаться. Со всего света из дальних странствий он привозил экзотические растения. Граф держал только тех садовников, у кого была лёгкая рука. В их попечительство он без колебаний отдавал сокровища флоры – и они приживались.


Граф любил свой парк и свой сад безмерно. И потому был строг с садовниками. Особый спрос был с тех, кто ухаживал за его любимыми розами. Сейчас это был совсем молодой паренёк Кристиан. Но, тем не менее, несмотря на молодость, он проявлял завидное усердие. Граф был доволен им.
Кристиан работал с утра до полудня, потом шёл обедать и отдыхать, а вечером снова приходил в сад.
Увидев, что солнце поднялось высоко, он собрался домой, но подошедший лакей сказал, что Его Светлость просили подойти к нему.
Граф сидел на лужайке у бассейна, выложенного камнем. В нём плавали золотые рыбки. Чуть поодаль находился большой, отделанный мрамором бассейн уже для купания. Ростиньяк любил купаться в нём, особенно в жару. Он и сейчас сидел в халате с полотенцем на шее – видно, только что принял водные процедуры.


- Я очень доволен тобой, - начал граф. – Мне нравится тот порядок, в котором ты содержишь аллеи и клумбы. Поэтому я сообщаю тебе, что с этого дня я повышаю тебе зарплату вдвое. Иди, обрадуй свою мать.
Кристиан поблагодарил хозяина и пошёл домой. Он шёл через парк мимо ухоженных клумб, мимо скульптур, которыми граф украшал свой парк и сад, к своему небольшому домику, находящемуся в глубине сада. Здесь его ждал обед.
- Мама, ты знаешь, я могу тебе обрадовать. Хозяин повысил мне плату в два раза.


Люси грустно посмотрела на сына.
- Я рада за тебя, сынок, я горжусь тобой – ты смог показать себя с самой лучшей стороны. – Она вздохнула. – Но всё же не такого будущего я для тебя желала.
Она налила в тарелку суп и поставила перед Кристианом.
- Милая госпожа Анна, если бы она видела, что тебе приходится копаться в земле, чтобы заработать себе на жизнь! Кто знал, что всё так обернётся. Она дала тебе прекрасное образование и утончённые манеры, а ты теперь со своими знаниями ковыряешься в земле. Нет, Анна всегда мне говорила, что видит тебя большим человеком.


Люси украдкой смахнула слезу.
- Не надо расстраиваться, мама. Ты же знаешь, Анна была святой женщиной. Она дала нам всё, что могла. Не её вина, что вышло иначе, чем она планировала.
- Да, Анна была святая. В отличие от её сыночка. Он хоть и вырос в монастыре, у него в душе нет никаких божеских заповедей.
Много лет назад герцогиня Анна де Нораб приняла осиротевших Люси и Кристиана под свой кров. Она хотела сделать их всех одной семьёй, но глухая стена стояла между ними и её сыном Артуром.
Четыре года назад Анна совершала конную прогулку. Вдруг её лошадь, заслышав запах медведя, обезумев, понесла галопом, сбросив на ходу седока и наступив копытами.


Когда Анну привезли в замок всю переломанную, она ничем не выдавала своих страданий, только глаза стали огромными от нестерпимой боли.
- Артур, сын мой, поклянись Богом, что ты будешь заботиться о Люси и Кристиане, поклянись, что никогда не оставишь их.
- Да, я обещаю.
На следующий день после того, как душа Анны простилась с телом, Артур выгнал их. Они долго скитались, пока не попали сюда. Граф предложил Кристиану место садовника, дал им маленький домик.
- Ты же знаешь историю похищения и возвращения Артура, - начала Люси. - Анна много лет не видела сына, за эти годы она нарисовала себе идеал, которому должен был соответствовать её сын. Но Артур оказался вовсе не таким. Зато Даниэль, твой отец, как раз был воплощением этого идеала. Поэтому Анна и любила его больше, чем Артура. А Артуру это не нравилось, его мучала ревность, нас он не любил и был рад случаю избавиться от нас.


- Мама, не стоит о нём и вспоминать. Ты же помнишь его: угрюмый неразговорчивый бирюк, не обладающий никакими достоинствами. Может быть, это его монастырь в детские годы так обтесал.
- Да, - согласилась Люси, - я тоже думаю, что виной всему монастырь. Он ведь даже жениться не хочет. Но всё же монастырь – это святая обитель, оттуда он должен вынести христианскую любовь к ближнему, а он всегда вёл себя так, будто никогда не слышал об этом.
- Да ну его, - махнул рукой Кристиан. – Вот если бы был жив мой отец, всё было бы по-другому в нашей жизни.
- Твой отец был самым лучшим человеком на земле. Мы с ним очень любили друг друга. У меня даже нет слов, чтобы всё это высказать. Наверное, не надо любить так сильно, как я, ведь когда его не стало, я почувствовала, что мне больше нечего делать на этой земле. Только ты заставил меня жить. Ты был частичкой моего дорогого Даниэля – это всё, что он мне оставил. Анна тоже старалась меня поддержать, хотя и сама переживала – она любила твоего отца как сына. Потому и тебя полюбила всей душой. Мы радовались тому, что ты растёшь похожим на отца. Сынок, прошу тебя, никогда не забывай, что для тебя сделала мадам Анна. Скольких учителей она нанимала для тебя! Она хотела сделать из тебя настоящего аристократа.


- И теперь я, знающий шесть языков, ползаю на коленках вокруг розовых кустов, - горько усмехнулся Кристиан.
- Что поделать, сын мой, - Люси развела руками. – Но я верю – ты ещё встанешь с колен. Ты поднимешься.
Она вздохнула.
- Да нам и сейчас грех жаловаться, посмотри вокруг: у нас есть всё необходимое для жизни. Мы не нищие. Конечно, мы не богаты и не знатны…
- Ненавижу королевскую семью! – сказал вдруг Кристиан со злостью.
- Тише, тише, - заволновалась Люси, оглядываясь на дверь.
- Это они лишили меня отца. Только один король виноват в его смерти.


- Сынок, не будь ожесточённым, твой отец не был таким.
- Я не понимаю, почему они его убили. Ведь он спас похищенную принцессу.
- Я же тебе много раз рассказывала – получилось недоразумение, они подумали, что он и был злодеем, укравшим её.
- Надо было сначала разобраться, а потом за шпаги хвататься. Да лучше бы он эту дрянную принцессу оставил в лесу, зато остался бы жив. Король – убийца! Я ненавижу короля Филиппа и его принцессу Луизу. И я им отомщу, чего бы мне это не стоило.
- Не надо так говорить, - тихо сказала Люси. - Они и так наказаны сверх всякой меры. Королева Алиса умерла совсем молодой. Король Филипп до сих пор безутешен, хотя прошло столько лет. А ведь он молод, интересен. Сколько соискательниц его руки и сердца крутилось вокруг – он не захотел никого. А принцесса Луиза? Никакое богатство, никакая дворцовая роскошь не заменят девочке мать. Она такая же сирота горемычная, как и ты. Ты рос без отца, а она без матери.


- Мы не виноваты в её сиротстве, а они - прямые виновники моей безотцовщины, - подвёл черту Кристиан.
- Ладно, закончим этот разговор, - Люси поднялась из-за стола. – Я помою посуду, а ты отдохни, тебе вечером опять на работу.
- Я хочу искупаться сначала. Где моё полотенце?
- Я приготовила его в стирку. Возьми чистое в шкафу, - отозвалась Люси.
Кристиан подошёл к бельевому шкафу. Вообще-то, это вотчина Люси, только она знала, где что лежит. Поэтому он перерыл весь шкаф вверх дном. Наконец, на одной из полок в самом низу он нашёл полотенце. Вытащив его наружу, он услышал какой-то металлический стук – что-то выпало из кучи белья. Кристиан нагнулся и увидел на полу то, что выпало из шкафа. Он взял это в руки и внимательно рассмотрел. Потом пошёл к матери на кухню.


- Мама, что это?
Люси обернулась и вздрогнула. Сын держал в руках медальон короля Людовика.
- Это проклятье нашей семьи, - мрачно ответила она.
- Не понимаю. Почему в таком случае ты его хранишь? Откуда он взялся?
Люси никогда не рассказывала сыну о его родстве с покойным королём Людовиком. Она боялась, что это погубит его, что он, как и Даниэль, захочет попасть во дворец, а кончится это тем, что сложит свою молодую голову раньше времени. Принцем ему не стать, так лучше ему никогда не знать этой тайны.


- Это вещь твоего отца. Только поэтому я её и храню. Всё, к чему прикасались руки твоего отца, для меня свято. В последний день своей жизни он отдал этот медальон тебе, сказав, что это твоя первая игрушка. Поэтому у меня рука не поднимается его выбросить.
- А зачем это делать? Похоже, он из чистого золота, наверное, очень дорогой. Но почему ты сказала, что это проклятье нашей семьи?
- Он принёс нам много горя. Когда-нибудь в другой раз расскажу. А сейчас давай положим его назад в шкаф.
Люси расстроилась. Много лет она прятала этот медальон от сына и от себя самой. Слишком много воспоминаний и сожалений он вызывал. Много лет она его не видела, а вот теперь, взглянув на него, почувствовала женским своим чутьём, что приближаются какие-то события, которые перевернут их жизнь.


Глава 2.

Король Филипп сидел, как в детстве, положив голову на колени матери, королеве Гортензии. Она гладила его волосы и вполголоса говорила:
- Твоему одинокому сердцу нужна женщина. Ты столько лет один. Я вижу, как тебе тяжело. Ты исстрадался за эти годы, но что тут можно поделать. Прошлого не вернуть, Алису не воскресить. Надо жить сегодняшним днём. Луиза выйдет замуж, я умру – мы обе покинем тебя, ты останешься совсем один. Найди себе подругу, пусть она будет не королевской крови – тебе нужен близкий человек.
Они находились в покоях королевы, куда никто не имел права войти. Она сидела на своей большой кровати под балдахином, а сын – на пуфике у её ног. Всё было обшито парчой, атласом, бархатом и шёлком.
Они любили быть наедине – мать и сын. В эти минуты король Франции чувствовал себя маленьким мальчиком, припавшим к материнской груди. Она, мать, излечит все раны, исцелит душу, защитит и прикроет собой. И всегда поймёт.


Постаревшая Гортензия старалась ещё молодиться, и это с успехом у неё получалось. Она сохранила фигуру и голос, только на лице появились предательские морщинки. Гортензия всегда умело следила за своим лицом, но годы брали своё.
Её сын Филипп тоже изменился за эти годы. Он повзрослел, возмужал, у него появились усы, как когда-то у его отца. Кроме того, в последнее время у него появилось брюшко, он стал тучным. Впрочем, это его не портило, а даже придавало некоторый шарм.
Много лет назад он потерял любимую жену. Королева Алиса умерла, не успев подарить Франции сына - наследника престола. Поэтому с малых лет принцесса Луиза, будучи единственной дочерью короля, носила официальный титул наследницы французского престола. Она должна стать королевой Франции. Проблема была лишь в том, чтобы найти подходящую партию для будущей королевы. Это была трудная задача. О своих женихах и речи не было, ждали какого-нибудь принца из заморских стран, но те, что сватались, были из малозначительных стран, никакой роли в мировой политике не играющих. А из более крупных держав предложений не поступало: их наследники не собирались выезжать из своих стран, они готовились править у себя, так что пока никого на примете не было.


Но Гортензия считала, что об этом думать пока рановато, главная её забота была о сыне. Она была сурова с внучкой и бесконечно добра и нежна с сыном. Особенно сейчас, когда видела, что он, одинокий и беспомощный, всё более отдаляется от нормальной жизни. За годы вдовства он не имел фавориток, хотя от желающих не было отбоя. Он всё больше замыкался в себе, отошёл от дел, перестал ездить на охоту. Всё взяла в свои руки Гортензия, она писала указы, вела переписку, читала прошения, принимала министров. Она только давала бумаги Филиппу на подпись, он всё подписывал, не глядя.
«Надо его немедленно женить, иначе он может потерять рассудок», - тревожно думала королева, перебирая в уме тех, кто мог бы составить ему пару. Нет, это чертовски трудно – найти жену для короля!


- Вы знаете, мама, наш с Алисой брак был заключён без нашего согласия, нашу семью создали наши отцы – и мы были безмерно счастливы. А теперь я могу выбирать сам, но я не вижу ни одной женщины, с которой могу быть счастлив. Каждую женщину я сравниваю с Алисой – никто не сравнится с ней. Другой такой я не найду, а хуже мне не надо.
Гортензия всё также гладила по волосам своего сына. Её сердце сжималось от его речей.
- Сыночек, помоги мне лечь, у меня, кажется, начинается мигрень, - сказала королева.
Сын бережно уложил мать и укрыл её. Они поцеловались, и он ушёл. Гортензия сквозь полуприкрытые веки смотрела ему вслед и думала: «Надо поговорить с придворными дамами, пусть они возьмут это дело в свои руки. Может, какая-нибудь и сумеет обольстить его. Мой сын не должен остаться безутешным вдовцом до конца дней своих».


* * *

Принцесса Луиза сидела в кресле-качалке с книгой в руках, но, поняв, что уже не читает, вложила в книгу стебелёк розы и закрыла её. Сверху торчал цветок, Луиза поднесла книгу с цветком, чтобы вдохнуть его аромат и задумалась. Сколько романов о любви она прочитала, сколько прекрасных историй прошло перед её глазами, но почему-то с ней самой ничего подобного не случалось. Только дежурные комплименты принцессе от окружающих мужчин – и всё. А как хочется стать для кого-то единственной! А ещё хочется, чтобы её поцеловали – прямо в губы… «Ах, какая я распущенная! – Луиза даже прикрыла лицо книгой, чтоб никто не прочитал её мысли. – Будущей королеве Франции не следует об этом думать».


Луиза задумчиво раскачивалась в своей качалке, погружённая в свои мысли, когда к ней неожиданно вошла королева Гортензия.
- А ты всё мечтаешь? Наверное, о любви? Это всё пустое, лучше бы помузицировала на фортепиано, - строго сказала Гортензия.
- Бабушка, у меня нет слуха, я не люблю играть. Расскажите мне, любили ли вы дедушку?
Гортензия усмехнулась.
- Я же тебе сказала, что это всё пустое. Лучше тебе не думать об этом. Ты никогда не выйдешь замуж за того, кого полюбишь. Ты – принцесса, тебя выдадут за того, кто будет наиболее выгоден французской короне. Будет большим счастьем, если вы полюбите друг друга в браке. И будет большой мукой, если вы на всю жизнь останетесь чужими. А если, будучи замужем, ты полюбишь другого, то ты и вовсе станешь самой несчастной женщиной на свете.


- Бабушка, расскажите мне о своей жизни, - попросила Луиза.
- Твоим родителям повезло, они немного были вместе, но они хватили счастья полной мерой. Это нечасто случается в королевских семьях.
- Я это всё знаю, но ничего не знаю о вас, расскажите мне о себе. Кому вы ещё расскажете, как не мне, своей внучке? – с мольбой в голосе просила Луиза.
- В другой раз, - уклончиво ответила королева.
- Бабушка, Ваше Величество, ну пожалуйста, скажите, любили ли вы когда-нибудь?
- Да. Но это был не Людовик. Это так ужасно: знать, что не можешь жить без человека, с которым тебе никогда не быть вместе, - грустно окончила королева.


- Так это был не дедушка, - разочарованно сказала Луиза.
- Да, моя милая. Кто знает, может, завтра тебе приведут 80-летнего старца и, если наши дипломаты сочтут эту сделку выгодной, тебя отдадут ему. И никто не спросит, хочешь ли ты этого. Даже если твоё сердце будет разрываться от тоски по другому. Ты носишь высокое звание, а оно обязывает думать прежде всего о государстве и о народе. Ты обязана поступать так, как нужно твоему народу. О себе ты не должна думать, - Гортензия ловила себя на том, что повторяет слова Людовика. Когда много лет тому назад он говорил эти слова, отправляя её на остров, ей хотелось укусить его. А теперь, уже будучи бабушкой, она поняла, насколько он был мудр. – Да, такова доля всех, кто носит корону.
Королева ушла, а Луиза вновь задумалась. Нет, у неё всё будет по-другому. Она выйдет замуж только за самого своего любимого. Он будет самый красивый, самый высокий и широкоплечий, самый остроумный, а ещё он будет добрый и нежный. И, конечно, молодой. Они будут безумно любить друг друга. И ничто не помешает их счастью.


* * *

Королевская семья сидела за ужином. Они не любили присутствия за трапезой придворных, что было принято во многих королевских домах. Они любили посидеть за столом, поговорить. Немногочисленные слуги, прислуживающие за столом, не мешали им.
- Пришло время, Луиза, сообщить тебе новость, - Филипп и Гортензия заговорщически переглянулись.
- Мы должны сказать тебе, что папа надумал жениться, - с улыбкой сказала Гортензия.
- Что?! – растерялась Луиза. Ей никогда не приходила в голову мысль, что отец может жениться. Да ещё на четвёртом десятке – какая тут любовь, какая женитьба, это же глубокая дремучая старость!
- Папа, в ваши годы… в вашем возрасте… это немыслимо! А как же мама? Вы её забыли?
- Мамы – увы! – нет, а жизнь продолжается, - ответил Филипп, обескураженный словами дочери. – Что же мне теперь, живым в гроб ложиться? Я и так потерял много лет. Я хочу жить, как все нормальные люди, со всеми человеческими радостями.
- Ведь ты тоже думаешь о замужестве, а почему отцу нельзя? – поддержала королева.


«Но ведь он уже стар для этого», - подумала Луиза, но не сказала вслух, так как рот у неё был занят, а с набитым ртом воспитанные люди не говорят.
- Если бы я женился раньше, у тебя была бы мать. Так что я чувствую себя виноватым за то, что ты выросла без матери. Надо было об этом раньше подумать. Но теперь я исправлю ошибку, и приведу в нашу семью хорошую женщину. Лучше поздно, чем никогда.
«Что ж, пожалуй, если хорошую, то можно», - согласилась про себя принцесса. А вслух спросила:
- Кто же ваша невеста?
Она ожидала услышать имя одной из известных ей европейских принцесс.
- Мадлен, - ответил король.
- Что?! Мадлен?! – от возмущения Луиза едва не перевернула тарелку себе на платье.


Мадлен была придворной дамой. Глядя на неё, Луиза всегда думала, что этой женщине более подходит торговать на базаре, нежели ходить в королевской свите. Эта полная громкоголосая женщина была самой отъявленной сплетницей и склочницей. Везде, где она находилась, созревал какой-либо скандал. Она легко выживала молоденьких девушек, попавших в свиту королевы, если они ей, Мадлен, не нравились. У Мадлен было неисчислимое количество братьев, которые обретались тут же, во дворце. Непонятно, кто из них кому покровительствовал, но все они стабильно держались около трона. Луиза не раз мечтала о том, что, став королевой, она в первый же день уберёт эту семейку подальше от себя. И вот тебе сюрприз!
- Вокруг Филиппа было много женщин, но только Мадлен сумела завоевать его сердце, - объяснила королева.
«Да уж, эта своего не упустит», - подумала Луиза.
- Папочка, я вас умоляю – только не Мадлен! Кто угодно, только не она.
- Поздно, - сказал Филипп. – Предложение уже сделано и принято. Назначен день свадьбы.


Глава 3.

Отзвучал последний аккорд свадьбы короля Филиппа и Мадлен. Эта свадьба не была похожа на ту, первую его свадьбу. Она была намного скромнее. Не было иностранных гостей, кроме нескольких послов. Да и вообще всё было сделано на скорую руку, торопливо. Эта женитьба уже не имела такого значения, как та первая, а уж невеста – тем более. Гости были разочарованы.
Луиза не могла помнить свадьбу своих родителей, поэтому ей не с чем было сравнить. Но она чувствовала какую-то фальшь в сегодняшнем событии. Она лежала под одеялом в своей комнате и не могла уснуть. Давно погасли люстры в Хрустальном зале, давно гости покинули дворец, наверное, уже приближалось утро, а ей всё не спалось.


«Почему эта чужая женщина вошла в нашу семью? – думала она. - Почему мама так рано покинула нас?»
Словно наяву она представила свою мать. Последнее детское воспоминание: королева Алиса вернулась с конной прогулки, она была в чёрном блестящем трико, с распущенными волосами. Она грациозно спрыгнула с лошади, смеясь, протянула руки к дочери, зовя её к себе. Маленькая Луиза, раскинув руки, побежала в материнские объятия. Алиса смеялась и кружила её, а Луиза, обняв маму, просила никогда-никогда больше не оставлять её одну…
И ещё одно сохранившееся воспоминание. Во дворце был какой-то приём, а, может быть, бал. Молодая королева Алиса шла об руку с мужем, она была в серебристом платье; платье и волосы были украшены драгоценными камнями. Она была так умопомрачительно красива! Мадлен совсем не такая, она вовсе не пара её отцу.


«Мама, мамочка, зачем ты оставила нас? Зачем ты уступила место этой каракатице Мадлен?»
В окне уже появились первые проблески наступающего дня, когда Луиза, умытая слезами, наконец уснула.


* * *

Луиза не любила такие дни, когда отец покидал дворец. Почему-то Мадлен тут же начинала искать общества Луизы, чтобы наговорить ей гадостей. Ей доставляло удовольствие показать своё превосходство над принцессой – ведь она сама уже королева!
«Пора положить этому конец, - решила про себя Луиза. – Надо укоротить ей язык».
- Почему вы говорите мне «ты»? – спросила она Мадлен. – Я вам не какая-нибудь пастушка, а наследница французского престола.
- Ты прежде всего моя падчерица, - едко отозвалась Мадлен.
Луизе очень хотелось побыть одной в Каминном зале, но она поняла, что эта ехидна не оставит её в покое. Она с сожалением поднялась с широкого дивана и пошла к выходу. Но Мадлен окликнула её.


- Я ещё не всё сказала, детка, - она улыбалась во весь рот. – Я хочу тебе сказать, чтобы ты избавилась от иллюзий. Я уже предупредила твоего отца, чтоб отныне тебя никто никогда больше не называл наследницей престола. Я сделаю то, чего не смогла сделать твоя мать – я дам королю сына, он и станет наследником престола. А ты потеряла свой титул. Мы лишили тебя титула.
- А если у вас не будет сына? – недрогнувшим голосом спросила Луиза.
- Запомни, детка: только мои дети будут оспаривать право на корону. Только мои! А ты здесь уже никто. И будь уверена: я сделаю всё, чтобы тебя с позором изгнали из дворца, - и Мадлен гадко засмеялась.
Луиза со слезами на глазах ворвалась в покои Гортензии. Этикет не позволял ей так поступать, но сейчас ей было не до этого.
Королева что-то писала, сидя у бюро. Она оглянулась, увидела заплаканную внучку, но ничего не спросила, продолжала писать, ожидая объяснений Луизы.


- Бабушка! Бабушка! Мадлен сказала, что она лишила меня титула наследницы престола! Она сказала, что у неё будет сын, который станет королём!
- Она права, - не оборачиваясь, ответила старая королева. – Наследником должен быть сын.
Луизу обескуражил ответ Гортензии, она продолжала уже не в таком запале:
- Но она сказала, что даже если не будет сына, всё равно только её дети могут претендовать на трон, но не я.
- Мне безразлично, кто из моих внуков сядет на трон. Все вы дети своего отца, пусть он и решает, - сухо ответила королева. – Но не находишь ли ты, что об этом рано говорить – может, у них вовсе не будет детей, тогда и слёзы лить не о чем.


Луиза хотела рассказать об угрозе Мадлен вышвырнуть её из дворца, но Гортензия опередила её:
- Иди и успокойся. Не произошло ничего страшного, о чём стоило бы так рыдать. А отцу ничего не говори, не огорчай его пустяками, он только начал приходить в себя, а ты снова выбьешь его из колеи своими глупостями.
Луиза тихонько прикрыла за собой дверь. Она уже поняла, что ни отец, ни бабушка не будут ей опорой. В борьбе с Мадлен ей придётся рассчитывать только на себя.


* * *

Наступил полдень, но Мадлен сидела на своей кровати в ночной сорочке, непричёсанная, неубранная. Муж был в отъезде, так что прихорашиваться было не для кого. Она сидела на кровати и думала о Луизе. Её раздражала эта девчонка.
«Филипп теперь мой муж, я создала свою собственную семью и не хочу, чтобы совершенно чужая для меня девчонка претендовала на моего мужа. Она – его прошлое, а прошлое умерло вместе с его первой женой. Её надо убрать, она мне мешает своим присутствием. Филипп только мой, он будет отцом моим детям, а она чужая для меня, я не хочу её, я не хочу чужих в своей семье. Мне нужна только моя семья - мой муж и мои дети. Я избавлюсь от неё любым путём».
Мало-помалу в голове Мадлен возник план. «Надо её выдать замуж за какого-нибудь графа или маркиза. Став графиней или маркизой, она перестанет быть принцессой и потеряет право на наследование престола. И не будет мелькать перед глазами».


Но, подумав ещё немного, она пришла к выводу, что этот план не так легко будет осуществить. «А если эта порочная девка не захочет выйти замуж – просто будет отказывать женихам?» Значит, надо сделать так, чтобы она сама была заинтересована в замужестве. Мадлен усмехнулась своим мыслям. Для того чтобы заставить девушку против воли выйти замуж, есть только один путь. Тут нужен мужчина, умеющий брать всё. И тогда принцесса упадёт к его ногам, умоляя о женитьбе.
Мадлен пошевелила мозгами, подбирая кандидатуру. О! Её кузен маркиз де Дювалье! Отчаянный ловелас, он проиграл в карты всё своё состояние, и теперь с удовольствием клюнет на Луизу, рассчитывая на богатое приданое.
Уже на другой день она говорила своему кузену:
- Добейтесь её. Если она не захочет по-хорошему, возьмите силой.


* * *

Луиза была удивлена, услышав, что какой-то неизвестный ей маркиз просит принять его. Вообще-то в королевский дворец мало кого допускали, лишь единицы могли попасть на аудиенцию к королю или королеве. Но вот к принцессе и вовсе никто никогда не просился.
«Кто бы это мог быть?» - терялась в догадках она. Мучимая любопытством, она тотчас же дала согласие принять его. Она сидела в любимом кресле-качалке с книгой в руках. Слегка покачиваясь, она в задумчивости грызла стебелёк розы. Потом, улыбнувшись своим мыслям, она вложила розу в книгу и закрыла её. Услышав тяжёлые шаги, Луиза хотела принять царственную позу, подобающую её званию. Но не успела этого сделать – маркиз бросился к её ногам и, стоя на коленях, умоляюще заговорил:
- Заклинаю вас, моя принцесса, не гоните меня, выслушайте до конца. Я, ваш гнусный раб, посмел потревожить вас, Ваше Высочество, но будьте милосердны, не откажите мне сказать то, что копилось в моём сердце годами. Я люблю вас! Я люблю вас безумно, безответно, но больше не могу молчать, моё сердце готово разорваться от тоски и боли, от сознания того, что нам не быть вместе. И потому я пришёл сюда, я хочу просить вашей руки. О, будьте моей женой! Только не говорите – нет! Лучше прикажите палачу отрубить мне голову.


Луиза улыбнулась. Вид этого коленопреклонённого маркиза рассмешил её. Ей нравились сильные и отважные мужчины, но отнюдь не такие, которые ползают на коленях, почитая за честь поцеловать кончик её платья.
- Встаньте, маркиз. Вам не идёт такая поза. И запомните: ни одна женщина не полюбит человека, стоящего на коленях.
Маркиз встал. Принцесса позволила ему поцеловать руку, но тут же отдёрнула её, видя, что он хочет задержать её руку в своей.
- Могу ли я надеяться, что мои надежды оправдаются? – с томлением в голосе спросил он.


- Нет, - ответила Луиза, хотя не была в этом уверена, ведь ей впервые в жизни объяснялись в любви. Она почувствовала интерес к этому мужчине, но понимала, что никогда не скажет «да» впервые увиденному человеку. Она внимательно рассматривала стоящего перед ней Дювалье. Камзол, шпага, высокие ботфорты со шпорами – всё как положено. Может, это и есть тот человек, которого она ждёт? И тут она почувствовала, что в ней пробуждается женщина – игривая и шаловливая, кокетливая и жеманная. Ей безумно захотелось поиграть с маркизом в кошки-мышки.
- Но вы можете завоевать моё сердце, - с кошачьим блеском в глазах сказала она. - Ведь это не возбраняется никому.
Луизе захотелось услышать признания в любви, комплименты, почувствовать знаки внимания. Она не была обделена вниманием, но она желала услышать это от искренне любящего мужчины, а не от придворных кавалеров, которые говорят любезности по долгу службы.
- Сядьте. Расскажите мне что-нибудь, - распорядилась она.


Он стал что-то говорить о своих путешествиях по Европе, но Луиза не слушала его. Она думала о том, что неплохо бы его пригласить на прогулку в королевский парк. Нет, это слишком смелая идея, нельзя так сразу вместе показываться на людях. Лучше приглашать его на чашку чаю, как это делает её бабушка Гортензия. Её частенько навещает старинный друг де Карамболь, начальник Королевской гвардии. А можно совершать конные прогулки, правда, Луиза никогда не ездила верхом и боялась лошадей, но, чувствуя в этом свой недостаток, она постоянно ставила перед собой задачу: научиться верховой езде, но каждый раз откладывала это на потом. А теперь под таким замечательным предлогом – маркиз обучает принцессу верховой езде – можно поближе узнать друг друга и, возможно, закрутить роман…
Луиза очнулась от своих мыслей, почувствовав тяжёлое мужское дыхание совсем близко от себя. Она отпрянула, но было уже поздно. Она оказалась в объятиях маркиза.


- Отпустите меня немедленно! – гневно вскричала она. – Я сейчас позову слуг!
Но это было бы напрасным трудом. Королева Мадлен заблаговременно позаботилась о том, чтобы общению маркиза с принцессой никто не мешал. Каждый из слуг получил задание и сейчас не было никого в покоях принцессы – все ушли по поручению Мадлен.
Нечеловеческим усилием Луиза вырвалась из рук гостя.
- Что вы себе позволяете? Вы забываете, маркиз, где вы находитесь и с кем разговариваете, - восклицала она.
- Сладкая моя, - он сделал шаг к ней навстречу и протянул руки.
- Ни с места! – Луиза нащупала под рукой стоящую на низеньком столике пузатую китайскую вазу с узким и длинным горлышком. Вазу подарил её дедушке Людовику китайский посол, это был личный подарок китайского императора. Ваза была старинная и безумно дорогая. – Ещё один ваш шаг, маркиз, и я не пожалею этой вазы, разобью её на вашей голове.


Маркиз посмотрел на охваченную негодованием принцессу с вазой в руке. Она была непреклонна, а глаза сверкали, как молнии. Он хмыкнул и… ушёл.
Ослабевшие ноги не держали Луизу. Закрыв глаза, она упала на диван с вазой в руках, не в силах разжать руку. Она чувствовала, как дрожат руки, как трясёт её всю, словно в лихорадке. Нет, она никогда никому не расскажет о том, что сегодня с ней произошло. Ведь она сама виновата – по доброй воле впустила в свои покои этого проходимца.


* * *

- Осёл! Болван! Тупица! – неслось из спальни Мадлен. – Не суметь справиться с неопытной девчонкой! И думаете, я после этого поверю вашим рассказам о том, что женщины гроздьями вешаются вам на шею?
- Но я привык иметь дело с женщинами другого сорта, они только и ждут мужчину, который обратит на них внимание. Не правда ли, кузина? – хохотнул де Дювалье и ущипнул Мадлен за мягкое место.
Мадлен яростно оттолкнула его, и он упал на кушетку.
- Я не ожидала от вас такого малодушия. Вы же мужчина, в конце концов! Неужели вы не могли найти путь к сердцу женщины? Да какой там женщины – молоденькой девчонки, которая в ожидании любви готова кинуться в первые попавшиеся объятия, по глупости и неопытности своей она поверит в любое объяснение в любви. Её можно было взять голыми руками, прошептав на ушко несколько нежных словечек.


- Кузина, поверьте, я действительно не умею завоёвывать женщин, - начал оправдываться маркиз. – Мне ни разу не приходилось этого делать, они все были моими, сами искали встреч со мной. А эта меня едва не покалечила. Она дала мне такой отпор, я просто растерялся, не зная, что мне делать…
- Прочь с глаз моих! Не желаю больше вас видеть! Убирайтесь из дворца и никогда больше не показывайтесь мне на глаза! И не суйтесь ко мне со своими карточными долгами – я не буду их оплачивать!
Выгнав маркиза, Мадлен перевела дыхание. Неистовство медленно затухало, но злость оставалась. Чёрная злость бушевала внутри неё, она знала, что не успокоится, пока не достигнет цели. После того, как замысел её провалился, она ещё больше возненавидела Луизу.
«Ну, подожди, красотка, ты у меня попляшешь! Я хотела отдать тебя замуж за маркиза, но ты не захотела. Теперь я сделаю иначе. У тебя будет ребёнок, рождённый без отца. Ты будешь опозорена. И после этого тебе не стать королевой Франции!»


* * *

Луиза за завтраком не поднимала ни на кого глаз. Давно прошло время, когда королевское семейство непринуждённо общалось за столом. Теперь всё обстояло иначе. Какое-то напряжение постоянно витало в воздухе. Луиза считала, что виновата в этом появившаяся в их семье Мадлен, а Мадлен, напротив, считала, что Луиза своим непокорством создаёт невыносимую атмосферу.
Гортензия, глядя на них, с сожалением думала, что эти две упрямицы никак не хотят понять, что они – одна семья и их задача – не омрачать жизнь отцу и мужу.


Филипп после женитьбы почувствовал себя другим человеком, в нём проснулись давно угасшие силы, он вернулся к монаршим заботам. А их оказалось столько, что в круговороте своих дел он попросту не замечал того, что происходит между его домочадцами. А если бы и заметил, то вряд ли придал этому значение, ведь вокруг так много серьёзных проблем: внешняя политика, крестьянские мятежи, засуха и угроза голода на южных землях, разбойники на лесных дорогах и пираты – на морских. Что значили по сравнению с этим нелады между мачехой и падчерицей?
Луиза молча покинула зал трапезы. Ей было нестерпимо больно оттого, что уже не вернуть тех дней, когда она была счастлива, когда не было рядом Мадлен.


Пройдя в свои покои, она закрыла за собой дверь в голубую спальню, размышляя о том, чем сейчас заняться: погулять в парке, почитать новый любовный роман или просто полежать на кровати, обняв подушку, поплакаться в неё о своей тяжкой доле. Пожалуй, она выберет последнее. И тут взгляд Луизы упал на кровать, она увидела на ней букет цветов. Это были голубые фиалки на голубом покрывале. Букет слегка рассыпался, но это придал ему ещё большее очарование. С замирающим сердцем Луиза подошла к россыпи цветов и опустилась на колени. Она взяла их в руки и ощутила их аромат. С трепетным любованием смотрела она на них. Но кто же их принёс сюда?
Она позвала своих горничных, но Тереза и Эмилия только пожимали плечами. Никто не входил в покои принцессы, никого из посторонних они не видели. Откуда букет? Девушки недоумевали так же, как и принцесса.


Луизе так и не удалось выяснить, откуда явились эти посланцы чьей-то любви, но зато целый день у неё было прекрасное настроение. Она была благодарна незнакомцу, который, сам того не зная, сумел доставить ей столько радости.
Каково же было её удивление, когда на следующий день она вновь обнаружила букет цветов в своей комнате, но на этот раз это был букет ромашек. И вновь горничные пожимали плечами в недоумении.
На третий день появился букет роз с коротенькой запиской: «Люблю Вас!»
И всё это продолжалось много дней подряд. Каждый день Луиза получала от неведомого поклонника цветы, иногда с признанием в любви, иногда – без него. Она была заинтригована незнакомцем, любопытство давно переросло в горячую страсть. Она исподтишка наблюдала за придворными кавалерами, мысленно прикидывая: «Может быть, этот? Или этот?» Но ответа не находила.


Воображение рисовало ей то украдкой крадущегося, постоянно оглядывающегося человека в чёрной маске, то бравого воина на коне, то аббата в длинной рясе, а то и собственного кучера.
«Почему он не покажет своё лицо, не назовёт своё имя?» - мучалась Луиза в догадках. Наверное, он очень стеснительный, а может, их разделяет большое неравенство в положении в обществе. А вдруг он мавр?
Августейшая семья выехала в Версаль, там Мадлен находила для себя гораздо больше развлечений, чем в Париже. Луиза, втайне опасавшаяся потерять при этом таинственного обожателя, не хотела покидать королевский дворец, но не осмелилась возражать бабушке Гортензии. И была вознаграждена за послушание – в Версале она вновь каждое утро получала цветы.


«Значит, он здесь! Наверное, это кто-то из королевской свиты, - вновь и вновь Луиза думала только о нём, о человеке, который полюбил её. – Но кто же он? Приди, отзовись, покажи своё лицо – оно будет для меня самым прекрасным на свете!»
Прошло несколько недель. Луиза так и не узнала тайну отправителя цветов. Она уже почти смирилась с тем, что ей никогда не узнать имени человека, продолжающего посылать цветы.
И вот однажды она сидела на открытой веранде Версальского дворца, как всегда, в кресле-качалке, читая старинный любовный роман. Как вдруг из-за мраморных перил она увидела широкополую шляпу с пером, затем взметнувшуюся в прыжке мужскую фигуру. Луиза не успела даже вскрикнуть – на широких мраморных перилах возвышался красивый молодой человек, за его спиной развевался плащ. Судя по платью, это был испанский кабальеро; в руках он держал букет цветов. Они были разные, цветы в его букете: розы, фиалки, пионы, георгины… Все те, которые она получала последнее время ежедневно.


Молодой испанец прежде, чем спрыгнуть, бросил к ногам Луизы свой дар. И они, цветы, послушно рассыпались у её ног и на коленях. Луиза подняла восхищённые глаза на незнакомца – он стоял перед ней, преклонив одно колено, обнажив голову.
- Так это были вы? Это вы присылали цветы?
- Да. Потому что… Не смею даже сказать вам это…
- Но почему же? Говорите!
- Нет, нет, Ваше Высочество! Не могу осквернять ваш дворец своим признанием в любви, боюсь, что эти цветы полетят мне в лицо.
- Что вы! Неужели вы думаете, что после тех счастливых минут, которые мне всегда доставляли ваши цветы, я способна на такую низость? – принцесса искренне удивилась. – Встаньте, сейчас же встаньте!


- Нет-нет, я не смею в вашем присутствии, - пришелец не поднимал головы.
- Так скажите же ваше имя, - ласковым голосом сказала принцесса, желая подбодрить этого скромника.
- Моё имя – Алехандро де Санчес, испанский гранд. Я посмел полюбить вас, не спрося на то вашего дозволения…
- Да поднимите же вы наконец голову, - не выдержала Луиза.
Санчес поднял голову, и Луиза увидела, его лучистые, искрящиеся добротой глаза, аккуратную бородку и прячущуюся в её глубине улыбку. Он сразу же ей понравился. Она почувствовала приязнь к новому знакомцу. «Как же он мил!» - подумала она. Но в это мгновение послышались чьи-то шаги. Луиза не хотела, чтобы её увидели наедине с мужчиной. Помимо неприятностей для неё, это сулило большие передряги ему. Поэтому Луиза быстро сказала:


- Сюда кто-то идёт. Я прошу вас уйти, чтобы не создавать проблем мне и себе. Но я не прощаюсь – я жду вас.
Санчес, мгновенно оценивший обстановку, двинулся туда, откуда и появился. Перед тем как скрыться из виду, он оглянулся, и Луиза, в это время выбрав ярко-красную розу, бросила ему. Он ловко поймал её, вдохнув аромат, поцеловал, вставил в петлицу и перемахнул через барьер, успев послать принцессе очаровательную улыбку.
Он вовремя исчез, потому что в этот самый миг на веранду ступила королева Гортензия.


- Что вы здесь делаете, дитя моё?
- Я… книгу читаю.
Заметив разбросанные цветы, старая королева взяла в руки один из цветков и поднесла к лицу.
- Цветы… - отрешённо сказала она, и глаза её надолго застыли на маленьком бутоне, словно вновь увидели далёкую юность.
Выйдя, наконец, из задумчивости, она начала говорить:
- Вот какая у меня взрослая внучка – её уже осыпают цветами. Но помни, дитя моё, что тебе нельзя принимать знаки внимания ни от кого, потому что по законам чести за каждый принятый знак внимания надо платить. Принцесса Луиза не может себе такого позволить. Ты должна беречь себя для единственного человека, который станет твоим мужем. Мы подскажем тебе, когда наступит этот момент, ведь вопрос о замужестве будешь решать не ты…


Сделав паузу, королева перешла на другую тему:
- Мне не нравится твоё времяпрепровождение. Почему ты не посещаешь музыкальную гостиную? Сегодня играют арфы и скрипки.
- Ваше Величество, я их не переношу, у меня от них мигрень.
- Твоё положение обязывает тебя делать многое из того, что ты не хочешь делать, в том числе посещать музыкальную гостиную, сегодня там собрался весь цвет французского двора, ты должна прийти туда. Тебя ждут.
Тяжко вздохнув, Луиза поднялась и пошла вслед за Гортензией слушать пение скрипок и арф.


* * *

На следующий день Санчес вновь явился к принцессе. Она искренне обрадовалась. Ей нравился этот идальго, она трепетала от его взгляда и от его прикосновений. Когда он касался её руки губами или нежно брал её нежную ручку в свои большие ладони, Луиза замирала. Ей казалось, что сердце остановится от счастья. Она хотела бесконечно продлить эти мгновения, но они были – увы! – коротки. Принцесса знала, что не имеет права на эту связь, но и отказаться от неё не могла.
Свидания их не были долгими, оба боялись посторонних, которые бы могли помешать им.
При расставании она ему шепнула:
- Приходите. Пусть это будет нашей маленькой тайной.


Он уходил, а на следующий день появлялся вновь. Минуты уединения… Как нестерпимо долго их ждать, и как быстро сгорают они!
Едва прикоснувшись губами, Луиза прошептала:
- Завтра…
Завтра он опять придёт, она его будет ждать, они увидят друг друга… Как мучительно долго ждать до завтра!
Луиза вышла в парк. Она едва уговорила придворных не сопровождать её. Человек должен побыть наедине с природой, чтобы в тишине и совершенстве мироздания привести в порядок свои мысли и чувства.


Она шла по аллеям парка, думая об испанце. Как быстро он завладел её сердцем! Этому человеку, не задумываясь, Луиза бы вручила свою судьбу. А если он осмелится просить её руки? Что скажет отец? Согласится или откажет? Луиза даже остановилась. Согласится или откажет?
Ей захотелось хорошенько обдумать ситуацию. Она знала, что здесь, недалеко, есть замечательная беседка из плюща. Она сокроет все тайны, так как её расположение таково, что её никто не видит – она вдали от аллей и тропинок. Луиза направилась туда, думая о том, что можно там встречаться с испанцем.
Она подошла к этой беседке и поняла, что там кто-то есть. Она услышала разговор. Луиза непременно ушла бы, потому что подслушивать нехорошо, это она знала с детства, но она не ушла, потому что голоса показались ей знакомыми.
- До каких пор, Санчес, вы будете тянуть кота за хвост? Прошло уже довольно много времени.


- Прошу вас, донна Мадлен, не торопить события. У меня большой опыт в этих делах, я знаю, сколько времени надо, чтобы девушка, подобная ей, пошла ко мне в руки. Это не делается быстро. Её надо приручать ласково и постепенно. Я смог её заинтересовать собой, теперь надо научить её не бояться меня.
- Но миссия вашего посла кончается через две недели! – раздражённо воскликнул знакомый голос Мадлен. – И вы уедете с ним! У вас нет времени. Я должна быть уверена, что она понесла от вас, иначе за что я вам плачу…
Их голоса неожиданно оборвались, потому что в проёме беседки они увидели Луизу.


- Не ссорьтесь, господа, - спокойно сказала она. – О ком вы ведёте речь?
Мадлен и Санчес онемели, увидев принцессу.
- Во сколько же вы оценили меня? – молчание было ей ответом. – Итак, господа, я жду объяснений, - жёстко сказала она.
Видя, что они всё ещё не могут прийти в себя, она заявила:
- Вы, Санчес, покинете Париж сегодня же. Расскажете послу обо всём сами. А если не уберётесь восвояси, будет международный скандал – отец не простит вам этого. Не будем осложнять отношения между нашими странами. Вам, Ваше Величество, тоже стоит приготовить объяснения для короля.


Луиза бежала в свои покои, едва удерживаясь от слёз. «Нет, я никогда и ни за что не буду плакать из-за мужчин. В конце концов, я опять сама виновата – я даже не поинтересовалась, кто он и откуда, каким образом он сумел, минуя охрану, проникать во дворец и подбрасывать мне цветы. Если бы я раньше об этом задумалась, то могла бы догадаться, что это происки Мадлен».
Свита придворных, увидев взволнованную и расстроенную принцессу, двинулась за ней, но Луиза ускорила шаг. Ей не хотелось расспросов и утешений, ей надо было побыть одной. «Неужели этот человек способен на ложь? – задавала себе вопрос Луиза. – Неужели эти глаза, излучающие любовь, притворялись?» И сама себе ответила: «Да, именно такому на вид искреннему и обаятельному мужчине нельзя не поверить, именно такие глаза и соблазняют неопытных девушек, а потом эти девушки остаются обманутыми и покинутыми».


Она вбежала в свою голубую спальню и, захлопнув дверь, опёрлась об неё спиной. Вот теперь можно перевести дыхание, можно дойти до кровати, что невероятно трудно, потому что ноги стали ватными, можно упасть на кровать и в изнеможении закрыть глаза. Нет, надо сделать ещё одно дело. Луиза вскочила и, подбежав к тумбочке из граба с золотыми арабесками, выхватила из стоящей на ней вазы длинные гладиолусы. Она безжалостно переломала их в нескольких местах. Они жгли ей руки, эти цветы, и Луиза без сожаления вышвырнула в окно поникшие гладиолусы. Следом полетела и ваза, в которой они стояли, бесценная греческая ваза, сделанная в IV веке до нашей эры. Луиза не могла пощадить её – ведь она осквернена цветами, полученными из грязных рук.


* * *

Вечером Луиза, сославшись на недомогание, не вышла к ужину. Ей было неприятно снова увидеть Мадлен. К тому же Тереза, горничная, сообщила ей, что у Мадлен собрались её братья, наверняка она что-то задумала. «Вряд ли это касается меня. Что она может сделать мне здесь, во дворце, когда кругом люди – стража и обслуга, - на всякий случай подумала Луиза. – Это, наверное, у них какие-то свои дела».
Вечером, как всегда, выслушав от придворных пожелания спокойной ночи, Луиза осталась в своей спальне наедине с Терезой. Та подала ей прозрачную батистовую ночную сорочку и, помогая принцессе раздеться, зашептала ей:
- Ваше Высочество! Будьте осторожны! Я сегодня слышала разговор…
- О чём ты? – вслух спросила Луиза. – Почему ты шепчешь?


- Умоляю вас, Ваше Высочество, тише! – Тереза с опаской поглядывала на дверь. – Я сегодня ходила менять бельё в прачечную и проходила мимо покоев Её Величества королевы Мадлен. И услышала, как она говорила кому-то: «…значит, убейте её. Сегодня же ночью. Она мне надоела, она мне мешает. Тем более что она может рассказать королю о сегодняшнем эпизоде. Нынче же ночью уберите её. Следов не оставляйте, подушкой задушите или дайте ей выпить что-нибудь. Пусть это выглядит как скоропостижная кончина».
- Ну что ты, Тереза, - попыталась успокоить её Луиза, но почувствовала, что у неё самой побежали мурашки по спине. – Это невозможно, сюда никто не войдёт, кругом люди, они не позволят…
- Ваше Высочество, мне страшно! – Тереза закрыла рот ладошкой.
- Иди и не бойся ничего. Всё будет хорошо, - сказала Луиза, но в голосе её уже не было уверенности.


Оставшись одна, Луиза на всякий случай решила использовать потайную дверь своей спальни. Этой дверью обычно не пользовались, никто из посторонних о ней не знал, но она существовала, хотя и была всегда заперта.
Луиза встала в ночной рубашке, босиком, достала из дальнего ящичка в прикроватной тумбочке ключ. Потом раздвинула портьеры, слегка отодвинула этажерку с книгами – это оказалось самым трудным делом, ведь она была тяжёлая. Нащупала под обоями дверь, а в ней – отверстие для ключа. Потайная дверь была заклеена обоями, поэтому-то о ней никто не знал. Для того чтобы открыть дверь, надо было прорвать в обоях дырочку для ключа, а затем раскрыть двери, прорвав обои вокруг них. Всё это Луиза проделала, стараясь быть как можно более бесшумной. Потом вернулась в постель. Путь к отступлению был открыт. Правда, если угроза окажется ложной, бабушка Гортензия будет очень недовольна тем, что надо менять обои и тем, что потайная дверь рассекречена.


Луиза приготовилась к бессонной ночи. Когда узнаёшь о покушении на собственную жизнь, то вряд ли захочешь уснуть, чтобы уже никогда не проснуться. Чтобы не уснуть, Луиза боялась закрыть глаза, она смотрела в темноту, думала об отце, Мадлен, Санчесе, непреклонной Гортензии и не заметила, как уснула.
Она вскинулась от незначительного шороха, который ей послышался из соседней комнаты. Проснувшись, она не могла понять, спала она или не спала. В окно заглядывала луна, вокруг стояла гробовая тишина. Прислушавшись к этой тишине, Луиза уже было успокоилась, но тут послышались чьи-то осторожные шаги. С бьющимся быстрее обычного сердцем она приподнялась на локте, готовая в любой момент выскочить из постели. «Но где же мои слуги? Почему они не остановят их?» Она не знала, что все они спят крепким сном – каждого из них усыпили эфиром.


Вдруг за дверью раздался грохот – в темноте что-то опрокинули. Сразу несколько мужских голосов тихонько выругались. Луизу точно какая-то сила сбросила с кровати, она, не помня себя, понеслась к спасительному выходу – запасной двери. Выбежав босиком, в ночной рубашке, она пробежала через анфиладу комнат и оказалась в длинной галерее. Боясь бежать, боясь кричать, чтобы не привлечь к себе враждебные силы, она быстрым шагом осторожно пошла вдоль стены. Но тут ей показалось, что сзади кто-то идёт. Резко обернувшись, она увидела мужчину. Тихонько вскрикнув, она лишилась чувств и упала прямо в его объятия.

Луиза пришла в себя, но не открывала глаза. Она чувствовала, что её куда-то несут. Страх сковал её, он-то и не давал открыть глаза и оглядеться: где она, в чьих руках, куда её тащат. «Будь что будет», - решила про себя несчастная принцесса.
Но вот человек, нёсший её, остановился, уложил её, как она поняла, на диван, укрыл пледом. Когда он отошёл, Луиза решилась приоткрыть глаза. Оказалось, что она находится не в чулане и не в подвале, а в самой обыкновенной комнате Версальского дворца. А вот и похититель… Увидев его, Луиза ахнула. Это был Александр де Карамболь, начальник Королевской гвардии! Он же лучший друг королевы Гортензии. Они частенько встречались за чашкой кофе. Старый холостяк и вдовствующая королева имели много общих интересов и любили поболтать наедине. К тому же, де Карамболь очень любил Луизу, всегда у него находился для неё какой-нибудь сюрприз: кукла, колечко, на худой конец, яблоко или апельсин. Луиза так и не смогла выяснить, откуда тянутся нити этой многолетней дружбы. Единственное, что она узнала - это то, что Гортензия стала приглашать в гости офицера после того, как окончился траур по мужу Людовику, но знакомы они были ещё раньше.


И вот теперь Луиза – пленница де Карамболя! Он связан с бандой Мадлен и её братьев. Это казалось невероятным! Негодование бушевало в ней, она уже не находила нужным притворяться, будто ещё в обмороке.
Приятный запах кофе донёсся до неё. Карамболь подошёл к ней с чашечкой. Увидев, что она смотрит на него, он улыбнулся и сказал:
- Выпейте, детка. Вам надо восстановить силы.
Но Луиза молча отвернулась к стене. Он хочет её отравить. Вряд ли она сможет ему помешать, но ему это будет дорого стоить.
- Что с вами, Ваше Высочество? Вы не больны?
- Я не дам вам себя отравить.


- Что?!! – изумился Карамболь. Он отпил сам из чашки, внимательно посмотрел на принцессу. Допил остальной кофе, потом принёс новую порцию кофе. Но Луиза снова отказалась.
- Вы хотите меня убить? Сколько вам за это заплатили?
Карамболь озабоченно всматривался в лицо девушки, ища в нём признаки умопомешательства. Бродила ночью по дворцу в одной ночной рубашке, теперь утверждает, будто он хочет её убить…
- Луиза, вы меня не узнаёте?


- Узнаю. И думаю, бабушка не будет особо радоваться, когда узнает о том, что вы причастны к похищению и убийству её единственной внучки.
- Я?! К похищению и убийству… - офицер совсем растерялся. – Я приехал проверить посты сегодня ночью, и тут увидел вашу одинокую фигурку. Я подумал – что-то случилось, пошёл за вами, а вы, увидев меня, потеряли сознание. Я принёс вас сюда, чтобы привести в чувство и оказать помощь, если вы в ней нуждаетесь.
- Значит, вы не связаны с братьями Мадлен? – обрадованно произнесла Луиза.
- С какими братьями? Конечно, нет, - бормотал вконец сбитый с толку Карамболь.
Луиза приподнялась на локте и протянула руку за кофе. Карамболь помог ей – подал чашку. Он подождал, пока она выпила кофе, а потом спросил:
- Ваше Высочество расскажет мне, что у вас случилось?


И Луиза стала рассказывать всё, что произошло в её жизни с появлением Мадлен. О том, какая война разгорелась между ними. О «женихах» - первый, маркиз Дювалье, тоже, несомненно, был подослан ею. О сегодняшнем готовящемся покушении на неё. О нейтралитете королевы Гортензии. Об отце, который, похоже, вообще ничего не знал – он весь погружён в государственные дела. Луиза завершила свой рассказ, содрогаясь от рыданий, прижавшись к груди Карамболя. Как ей не хватало в последнее время именно этого – выплакаться на чьей-то груди! А он гладил её по голове и задумчиво проговорил:


- Да, в самом деле, положение серьёзное. Я не зря пришёл сегодня проверять посты. Меня мучало какое-то предчувствие, и, действительно, явившись во дворец, я не обнаружил никого из своих людей. А одного я застал уснувшим как раз у ваших покоев, но в это время увидел вас и пошёл за вами. М-да… Тут и впрямь похоже на заговор. Но если во главе его стоит королева Мадлен, то я бессилен. Ваше Высочество, я думаю, надо поступить так: вы должны исчезнуть на время из дворца. Согласны ли вы на это?
- Да, конечно, - вытирая слёзы, ответила Луиза.


- Сегодня же ночью, не теряя времени, я отправлю вас к своему человеку. Да не пугайтесь вы, - успокоил он её, видя, что она встрепенулась. – Это мой старый друг, наперсник детских забав граф де Ростиньяк. У него замечательная усадьба на юге Франции. Может, по сравнению с Версалем она не покажется вам столь изумительной, какова она есть на самом деле, но там есть одно очевидное преимущество: если в Версале постоянно толкутся толпы народа, то там – абсолютное одиночество. Граф живёт один, он уже немолод, так что всё будет в вашем распоряжении. А здесь я всё улажу с королевой Гортензией. Я предупрежу, что вы, спасаясь от преследований, укрылись в надёжном месте. Сколько вам придётся пробыть там – будет зависеть от происходящих здесь событий. Я приеду за вами сам.
- Мне надо взять вещи…


- Ни в коем случае! Никто не должен увидеть вас, готовящейся к отъезду, иначе вас выследят. Внизу стоит экипаж, на котором я прибыл сюда, на нём вы и отправитесь в дорогу. Экипаж с эмблемой начальника Королевской гвардии никто не посмеет остановить, а тем более задержать. Одну минуточку, я только напишу письмо графу.
Через несколько минут де Карамболь окончил писать, посыпал песком и поставил свою печать. Луиза поднялась. Она запахнула на себе плед поверх батистовой сорочки, и они спустились к экипажу.
- Я провожу вас до городских ворот, а дальше вы сами…
У городских ворот он покинул её, напоследок перекрестив и поцеловав.
- Удачи!
Луиза ответила ему одними глазами. Карета тронулась. Принцесса продолжала путь одна – путь навстречу неизвестности.

Глава 4.

Несколько дней пути совершенно утомили принцессу. Она измучалась, продрогла и была ужасно голодна. Тартинки и пирожки, которые кучер Пьер покупал по пути в трактирах и у уличных торговцев, совсем не утоляли голод, а лишь разжигали его. Привыкшая к роскошной дворцовой кухне, Луиза молча страдала.
Но вот, наконец, ворота фамильного родового замка графа де Ростиньяка.
- Отворите! – стучал Пьер в ворота.
Маленькое окошечко на воротах раскрылось, и кто-то внимательно изучающе смотрел на прибывших.
- Как прикажете доложить?


- Скажите… - Пьер задумался, как представить Луизу, но потом решил, что этого делать не стоит, это она сделает сама. – Скажите, что графа хочет видеть знатная дама.
Через несколько минут слуги графа открыли дверцу кареты, чтобы помочь гостье выйти. С немалым удивлением смотрели они на босые ноги знатной дамы, на плед, в который она закуталась. Под ним не было ничего, в этом у них не было сомнений.


Граф, ожидавший в своём кабинете знатную даму, услышал шаги и обернулся. Брови его удивлённо подскочили. Луиза и впрямь выглядела нелепо среди окружающей роскоши. Босые ноги, спутавшиеся за время путешествия волосы, плед, прикрывающий наготу – всё диссонировало с обстановкой: с обшитыми бархатом диваном и креслами, с персидским огромным ковром, на котором она стояла, с картинами на стенах, с античными скульптурами и бюстами поэтов, с книжными рядами во всю длину и ширину стен.
- Чем могу быть полезен? – вежливо, но сухо поинтересовался граф.
- Известно ли вам имя – Александр де Карамболь? – спросила Луиза, потихоньку сходя с ковра.
- Да-да, конечно, - сразу оживился Ростиньяк. – Это мой давний друг. Давно ли вы имели честь видеть его?
- Я привезла вам письмо от него, - Луиза протянула конверт с гербом и печатью де Карамболя.


Старый граф внимательно прочитал письмо, сперва рассмотрев печать и убедившись, что она подлинна. Узнав, что перед ним стоит не кто иной, как сама принцесса Луиза, граф едва не лишился рассудка.
- Боже мой, Ваше Высочество, прошу прощения за то, что был недостаточно учтив. Ведь я не знал…
- Полно, граф, вы уже знаете из письма об обстоятельствах, побудивших меня среди ночи совершить побег из дворца в таком виде. Думаю, не стоит давать огласку всей этой истории и моему имени. Я поживу у вас под видом дальней родственницы.
- Да-да, конечно, я согласен с вами. Но не буду докучать вам разговорами, сейчас же распоряжусь подготовить для вас комнату. – Он позвонил в колокольчик.


- Амалия! – обратился он к вошедшей женщине. – Приготовь для госпожи ванну, сервируй в гостиной стол на две персоны и пусть подготовят комнату наверху. Да, и позаботься о гардеробе для мадемуазель.
…Приняв показавшуюся божественной и упоительной после долгого пути ванну и утолив голод, Луиза с наслаждением вытянулась на белоснежных простынях. Вдохнув запах свежего белья и закрыв глаза, ночная беглянка тотчас же уснула.


* * *

Находясь под сенью графского замка, Луиза обрела то, о чём давно мечтала – уединение. Здесь не преследовали её толпы придворных дам и фрейлин, они не докучали ей глупыми расспросами и неуместными комплиментами.
Она наслаждалась тишиной парковых аллей и прелестью почти заброшенного пруда с лилиями и лягушками. Она бродила по залам графского замка, с трепетом разглядывая портреты предков ныне здравствующего графа. Часами сидела в графской библиотеке, рассматривая старинные книги в сафьянных и атласных переплётах, застёгивающиеся на золотые застёжки. А по вечерам они подолгу беседовали с Ростиньяком у камина.
Обоюдно было решено, что Луиза для окружающих будет дальней родственницей графа. Он жил уединённо, гостей не принимал, поэтому нежелательной огласки можно было избежать. Но для особо любопытствующих, дабы не заставлять их проявлять особое упорство в поиске причин появления Луизы в графском доме и её истинного имени, решили выдать самую что ни на есть правдивую версию: она покинула отчий дом, спасаясь от козней мачехи.


Мало-помалу Луиза вошла в колею привычной спокойной жизни. Дворцовые страсти были далеко. Она вновь дышала полной грудью и смеялась во весь голос.
Как-то раз, гуляя по саду и любуясь замечательными клумбами, она остановилась возле копошащегося в земле садовника. Она давно обратила внимание на этого юношу с прекрасными чёрными локонами. Её привлекала в нём необыкновенная нежность к каждому цветочку, трепетность, с которой он касался лепестков. Вот и сейчас она наблюдала, как он с любовью обихаживает каждый кустик. Луиза смотрела на ласку рук, держащих бутон и представила, как эти руки будут касаться тела любимой женщины…


Садовник заметил стоящую перед ним девушку с белым зонтом от солнца. Он знал о живущей у графа родственнице, и поэтому сразу понял, что это она. Правила приличия, которым Кристиан был обучен ещё в замке Анны де Нораб, требовали оказать внимание девушке. Он поднялся, чтобы её поприветствовать, но ничего не сказал. Луиза и Кристиан смотрели друг на друга и почти физически ощутили пробежавшие по ним токи. Наверное, это называется любовью с первого взгляда, а, может, как-то иначе, но оба сразу поняли, что им нельзя не быть вдвоём.
Луиза первая вышла из замешательства.


- Вы – здешний садовник? Вы, наверное, всё знаете об этих изумительных цветах? Вы можете показать ваш сад?
- Да, конечно, с удовольствием, - сразу согласился Кристиан. И повёл её по своим цветникам. – Вот это пионы, это георгины, лилии – белая и тигровая, гвоздики, розы, орхидеи, рододендроны, страстоцветы, гиацинты, тюльпаны, онцидиумы…
- Как вы управляетесь с таким с таким хозяйством? – изумилась Луиза.
- Да, дел здесь много, но приходится успевать. Надо поливать и рыхлить почву, удалять сорняки и отцветающие бутоны, давать подкормку. Но когда содержишь всё в порядке, то не так много ежедневной работы.
Да, порядок у Кристиана был исключительный. Клумбы имели чёткие геометрические формы. Каждая была не похожа на другую, у каждой своё оформление, свой облик.
Глядя на это упорядоченное разноцветье, вдыхая его благоухание, Луиза восхитилась этим юношей, который один мог создать эту неповторную красоту.


А потом глянула на его перепачканные землёй руки:
- У вас, наверное, руки не отмываются и всегда грязь под ногтями? – и тут же спохватилась, что сказала бестактность.
Но Кристиан спокойно и доброжелательно ответил:
- Да, это большая проблема, приходится каждый раз мыть руки со щёткой. Но если коротко стричь ногти и всегда следить за ними, то отмыть нетрудно.
Чтобы как-то загладить свою неуместную фразу, Луиза спросила:
- А как вас зовут, молодой человек?
- Кристиан. А вам можно задать тот же вопрос?
- Меня зовут Луизой.


Их разговор принимал некоторую вольность. Садовнику не полагалось вот так просто беседовать если не с принцессой, то со знатной дамой. А Луизе не стоило так долго уделять внимание ему. Но они уже почувствовали какое-то влечение друг к другу и с первых же минут знакомства выходили за рамки условностей, принятых в высшем свете.


* * *

В Кристиане давно зрел внутренний протест против его повседневной жизни. Каждый день одно и то же, одно и то же, и никакого просвета, никаких надежд на улучшение. Всю жизнь провести, сидя на корточках возле розового куста с руками, по локоть в чернозёме… Жизнь казалась чёрно-белой. Да и какой она могла быть для человека, не поднимающего глаз от земли.
И вот внезапно всё вокруг окрасилось в яркие сочные тона. Всё стало разноцветным, как и должно быть. Прекрасная незнакомка появившаяся в графском замке, заставляла Кристиана посмотреть на жизнь другими глазами. Он давно знал о приехавшей к графу красивой девушке, но после встречи с ней понял, что она, эта встреча, была не мимолётной, она должна иметь какое-то значение для него. Он чувствовал, что его ждёт что-то большое и прекрасное, оно уже рождалось внутри него и было необыкновенным; за всю его жизнь с ним ничего подобного не происходило. Снова и снова хотелось ему встретить Луизу, смотреть на неё, слушать её голос, вдыхать запах её тела…
- Кристиан, – позвал граф. – Поди сюда.


Кристиан подошёл. Ростиньяк с хитрой усмешкой смотрел на него.
- Я издали видел вас с моей племянницей. Так вот, должен предупредить тебя, что Луиза очень благородного происхождения. Поэтому не забывай её называть «Ваша Светлость» и снимать в её присутствии шляпу. Я разрешаю тебе срезать для неё цветы с клумб. Любые, какие ей понравятся. И смотри у меня, - граф, улыбаясь, погрозил пальцем, - чтоб без глупостей. Я ведь тоже был молодым, тоже терял голову от красивых женщин. Но Луизу ты не имеешь права полюбить. Она недосягаема.

* * *

Много лет назад подлунный мир узнал о необыкновенной любви королевы Гортензии к рядовому офицеру французской армии. Но никто никогда не узнает, какова была плата за эту любовь. Никому не суждено было проникнуть в душу Гортензии и увидеть происходящее там. Никто не слышал стонов израненной души, бьющейся о невидимую стену. Слишком сильно обожгла её любовь и сгинула в поднебесье. Но королева смогла с достоинством пережить свою драму, никому не дав повода судачить о ней.
И вот теперь, спустя много лет история повторилась. Внучка Гортензии, как и она сама когда-то, оказавшись вдали от родного крова, полюбила того, кого ей не положено было любить – какого-то безымянного садовника.
Правда, этот садовник имел аристократические манеры и знал несколько языков, но, тем не менее, оставался садовником. Но разве любовь выбирает, разве делает она трезвый расчёт?


Каждое утро выглядывала Луиза в окно своей спальни на третьем этаже замка и, если видела Кристиана, то чувствовала, как какая-то неодолимая сила тут же тянула её вниз. Наверное, в королевском дворце ей бы напомнили, что это неприлично для принцессы, но здесь некому было её остановить, а была она всего лишь юной неискушённой девушкой. Ах, молодость, молодость! Твоё безрассудство безгранично. Твоё пьянящее очарование берёт в плен всех: от садовников до монархов. Только в молодости мы способны на безумства.
…Они сидели вдвоём у пруда, поросшего жёлтыми кувшинками и белыми водяными лилиями. Ветер доносил аромат апельсиновой рощи, кругом стояла тишина, нарушаемая лишь пением цикад и стрекотанием кузнечика.
- Как странно, - подумал вслух Кристиан, - ты, моя любимая и единственная, носишь имя той, которую я ненавижу больше всего на свете.
Луиза обернулась и внимательно посмотрела ему в лицо.


- Неужели ты способен ненавидеть? Я тебя таким не знала.
- Да. Да, я способен ненавидеть, и очень сильно, потому что из-за неё я потерял отца, и оттого вся наша жизнь пошла наперекосяк. Я могу сказать, что она лишила меня всего.
- И кто же она, та, которая лишила тебя всего?
- Принцесса Луиза.
Луиза некоторое время оторопело смотрела на юношу, потом спросила:
- Но каким образом принцесса Луиза… Какое отношение имеет она к тебе и твоему отцу? Что общего между ней и твоей семьёй? – в голосе её сквозило негодование.


- Она была причиной гибели моего отца. Из-за неё король Филипп убил моего отца.
- Что? – вспыхнула Луиза. – Ты хочешь сказать, что король – убийца? Нет, я никогда в это не поверю! Король не способен на это!
Она представила своего отца, умного, справедливого и при этом мягкого и доброго. От юношеской горячности не осталось и следа. Он не мог это сделать. Здесь какая-то дьявольская ошибка.
- Ты не смеешь так говорить о нашем короле и его дочери, - уже более спокойно добавила Луиза.
Кристиан спросил с некоторым удивлением:


- А почему ты так защищаешь короля? Ты что, его видела, лично знакома с ним, если утверждаешь, что это невозможно?
- Да… - немного растерялась Луиза. – Король как-то раз посещал моего отца, когда проезжал мимо нашего лома.
Луиза смутилась оттого, что пришлось соврать, и потому замолчала. А Кристиан после некоторой паузы стал рассказывать:
- Когда-то, много лет назад, когда принцесса Луиза была ещё грудным ребёнком, ей было всего несколько дней или несколько месяцев – я уж не знаю точно, родители везли её из Берлина в Париж, и по дороге какой-то разбойник похитил её. Мой отец, он тогда совсем молодым был, ему всего 18 лет исполнилось, где-то встретил этого бандита, отнял принцессу, а ему самому воздал по заслугам. А потом хотел вернуть её родителям, но его, приняв за настоящего похитителя, арестовали, и король Филипп, тогда он был ещё наследным принцем, собственноручно нанёс ему смертельную рану - пронзил его шпагой.


Луиза знала о том, что была похищена грудным младенцем. Ей рассказывали, как на поиски были подняты армия и полиция. Это похищение стоило первых седых волос её родителям. Ей много рассказывали об этом происшествии, которое, как она знала, кончилось довольно-таки благополучно. Что-то такое проскальзывало в разговорах о каком-то юноше, принесшем её, но ничего конкретного она не могла вспомнить. Финал, о котором поведал Кристиан, потряс её.
- Как звали твоего отца? – спросила она.
- Моего отца звали Даниэлем. Он, спасая чужого ребёнка, погиб, оставив своего – ведь я тогда тоже был грудным младенцем.
- А как сложилась ваша дальнейшая жизнь?


Кристиан повертел травинку во рту, потом ответил:
- Отчасти нам повезло. У нас была покровительница, святая женщина, я уже о ней немного рассказывал – Анна де Нораб. Она знала моих родителей до моего рождения, всячески им помогала и поддерживала. Когда не стало отца, она заботилась обо мне и моей матери. Она нанимала для меня учителей, которые давали мне самые разнообразные знания. Я знаю несколько языков: немецкий, английский, испанский, итальянский, греческий. Но мы с Анной склонялись к тому, что моё будущее – медицина, поэтому я выучил ещё и латынь. Но всё неожиданно оборвалось. Анна, как истинная дворянка, любила конные прогулки верхом, и однажды она… ну, в общем, она погибла. На этом для нас всё кончилось. Её сын постарался скорее от нас избавиться. Мы с мамой оказались на улице. Это были трудные дни, но теперь всё позади.
Кристиан хотел сказать о том, что он ждал другой жизни, не такой, какова она есть. Хотел сказать, что жаждет что-то изменить, но поймёт ли его эта аристократка, девушка из богатой семьи, которая никогда ни в чём не знала недостатка и которой никогда не придётся работать, чтобы прокормить себя. Вместо этого он сказал:


- Если бы не было той истории с принцессой, всё было бы иначе. Только она причина моих несчастий.
- Ты несправедлив к ней, - ответила Луиза. – Она живёт, ничего не зная об этом и даже не подозревая о твоём существовании. Разве может она быть твоим врагом?
- Она и есть мой враг.
Луиза смотрела на своего друга и не узнавала его.
- Как ты думаешь, где сейчас принцесса Луиза, что она делает? – тихо спросила она.
- Думаю, что эта пухлая толстушка лежит на своей огромной кровати и запихивает в рот пирожное.
Луиза грустно усмехнулась и отвернулась.
- Мне пора возвращаться в замок, - сказала она.


* * *

Дни проходили своим чередом. Кристиан чувствовал некоторое охлаждение со стороны Луизы и уже ругал себя за тот разговор, который так неудачно затеял у пруда. Он ругал себя, он готов был признать себя неправым, готов был на первый шаг к примирению, но Луиза не показывалась ему на глаза. Кристиан был близок к отчаянию: ведь он не мог войти в замок графа, чтобы отыскать её. А может, она уже уехала?
Люси видела, что сын ходит сам не свой. Как-то за ужином она затеяла с ним разговор:
- Сынок, это ты из-за той девушки так переживаешь?
- Из-за какой девушки? – встрепенулся он.
- Из-за девушки, которая живёт у графа. Ну-ну, не надо ничего говорить, я видела вас вместе в саду, видела, как вы смотрели друг на друга. А теперь я её не встречаю. Ты всё время один. Она тебя избегает?


Кристиан что-то буркнул себе в тарелку. Потом, видя, что мать ждёт ответа, неопределенно пожал плечами.
- Вы не пара, мальчик мой. То есть вы, конечно, очень красивая пара, очень подходите друг другу, но это только внешний эффект. Ведь она из очень богатой семьи, обеспеченной, это очевидно. Что ты можешь дать ей? Только себя самого. А ей наверняка родители подыскивают партнёра ещё более богатого, чем она сама, если у неё ещё нет жениха, ведь многие знатные семьи, желая породниться, обручают своих детей в младенческом возрасте. Тебе не стоит соперничать с богатством и властью – они всегда победят.
- Да нет, мама, тут не в этом дело. Я сам виноват, наговорил ей не то, что надо.
И он вкратце пересказал матери их последний разговор с Луизой.


- Да, сын, ты дал маху. Во-первых, беседуя с любимой девушкой, никогда нельзя говорить о другой. Во-вторых, ты дал ей повод считать тебя жестоким и безжалостным. Разве можно говорить о мести, о вражде? Может быть, она действительно знакома с королевской семьёй. Она знает их другими, поэтому ей обидно слышать твои слова. Тебе нелегко будет загладить свою вину, если только она вообще захочет тебя видеть.



Прошло уже несколько дней без Луизы, казавшихся годами. Кристиан ругал себя и свой несуразный язык. «Для чего я заговорил с Луизой о принцессе, которая не имеет к нам обоим никакого отношения? Конечно, это её задело».
Но настал день, когда они вновь встретились. Они увидели друг друга и растерялись. У каждого было что сказать другому, но они оба забыли все слова и только молча смотрели друг другу в глаза.
- Хочешь, я покажу тебе графские угодья? – Кристиан и сам не знал, почему он сказал именно это.
- Да, - почти шёпотом ответила Луиза.


Они пошли вместе через парк. Пройдя в конец усадьбы, Кристиан отворил маленькую калиточку в крепостной стене замка, и они очутились на поле.
- Это пшеничное поле, а вон там растёт лён, - рассказывал Кристиан, - а справа, видишь, лес – это всё собственность твоего дяди.
Они шли по хлебному полю, мимо сочных налитых колосьев. Потом они шли по лесной тропинке, удивляясь огромным и недосягаемым кронам кедров и выскакивающим из-под ног серым зайцам. А потом они вышли на скошенное поле, посреди которого стояли стога сена. Кристиан взял Луизу за руку, и они, смеясь, побежали к стогу. С размаху они плюхнулись в него.
- Какая прелесть! – Луиза вдохнула запах свежего сена. – Как хорошо на нём лежать! Даже лучше, чем на перине. В детстве я спала на перине, но потом бабушка запретила, чтобы не испортить фигуру.


- Луиза, - сказал Кристиан, убирая с лица её волосы, - расскажи о себе. Я о тебе ничего не знаю. Ты для меня окружена ореолом тайны. Иногда мне кажется, что ты вовсе не та, за кого себя выдаёшь.
- Правда? – рассмеялась она, - И кто же я?
Кристиан тоже засмеялся.
- Может быть, ты невеста графа?
И оба громко расхохотались.


А потом он повернулся к Луизе и взял её за подбородок. «Он прикоснулся ко мне! Надо немедленно дать ему пощёчину!» - подумала она, но вместо этого послушно открыла губы навстречу его губам…
Ах, почему не было рядом строгой дворцовой дамы-наставницы мадам Д` Арсонваль!..
«Он поцеловал меня! Надо сейчас же бежать», - вновь подумала Луиза, но только обвила его шею руками и, закрыв глаза, прильнула к нему…
…Ночью, сидя на своей кровати, прижав ладони к горевшим щекам, Луиза думала: «Я позволила себя поцеловать! Я позволила себя поцеловать садовнику! Наверное, это очень стыдно. Никто не должен узнать о том, что сегодня произошло».
Она поднялась и подошла к окну. Ночной графский сад был таинственен и тих. «Я не совершила ничего дурного. Я не сделала ничего, что противоречило бы моей совести», - сама ответила она на свои сомнения.


Глава 5.

Мадлен вошла в свои покои и обнаружила в своём любимом кресле кузена маркиза де Дювалье. Мало того, что он сидел в её кресле, он ещё умостил свои ноги в кожаных ботфортах на её туалетном столике! И вдобавок ко всему он держал в руках бутылку шампанского и бокал, сам себе наливал и тут же употреблял.
В тот самый момент, когда Мадлен появилась на пороге, маркиз поднял полный бокал и произнёс:
- Ваше здоровье, дорогая кузина!
- Что?! Что вы себе позволяете?! Немедленно вон! Я же вас предупреждала, чтобы вы не показывались мне на глаза.
- Тише, тише, не надо шуметь, - маркиз уже немного перебрал, это чувствовалось по его слегка заплетающемуся языку. – Я уйду, обязательно уйду, но только после того, как сообщу, зачем я сюда пришёл.


- Я сейчас позову стражу, - Мадлен негодовала. – Убирайтесь!
- Если вы так поступите, то стража вместе со мной уведёт и вас в подземелье. Потому что у меня есть что сказать. Не делайте необдуманных шагов, лучше выслушайте меня.
- Говорите, только быстро, и покиньте мою комнату, - раздражённо ответила королева, сама же, скрестив руки на груди, демонстративно смотрела в окно.
- Я хочу спросить вас, где принцесса Луиза? – хитро сощурился Дювалье.


- Что? – растерялась Мадлен. Она не знала, где находится Луиза. Та исчезла в ночь покушения. Исчезла бесследно. Никто ничего о ней не знал, но почему-то не искали её и не поднимали шум – ведь Гортензия была предупреждена Карамболем о том, что Луиза находится в безопасности и вернётся, как только позволит обстановка.
Во дворце потихоньку начали расползаться слухи, самые разнообразные версии исчезновения принцессы. Мадлен с удовлетворением их выслушивала. Её устраивал ход событий: девчонка пропала и никто её не ищет.
- Я не знаю, где Луиза, Это всё, что вы имели мне сказать?


- О нет! Я хотел сказать совсем другое. Я хотел сказать, что могу, поклявшись на Библии, рассказать тот случай, когда вы с моей помощью собирались её совратить. Вы её ненавидели, хотели сжить со свету – в этом я тоже могу поклясться на Библии. А теперь, когда принцесса исчезла, кто может поручиться, что несчастная принцесса не лежит на дне Сены с камнем на шее? А?
- Причём здесь я? Вам не доказать моей причастности к этому делу.
- Почему же? – усмехнулся маркиз. – У вас много братьев, кто-нибудь да не выдержит в подвале палача, расскажет, какие инструкции они получали от вас в отношении Луизы. Да и ваша нежная натура дрогнет, увидев пылающую жаровню и раскалённые на неё щипцы.
Мадлен стояла словно неживая. Она почувствовала, что теряет опору под ногами, ей пришлось вцепиться в спинку стула от венецианского спального гарнитура, что стоял в её спальне.


- Сколько вы хотите? Наличными или золотом? – тихо спросила она.
- Вот это другое дело. С этого и надо было начинать, - заулыбался кузен. – В прошлый раз, мне помнится, вы меня прогнали, отказав в материальной поддержке. Но как вы понимаете, жить мне на что-то надо, а я на тот момент был человек несостоятельный, поэтому мне пришлось искать заработок в другом месте. Заработок мне дал человек с английским подданством. Так что нам с вами придётся поработать на английскую корону. Вы должны предоставлять ежедневный отчёт о своём муже: где был, о чём говорил, какие бумаги изучал. Конечно же, всё, что касается армии, идёт отдельной графой: карты, указы…
- Но я не могу шпионить за собственным мужем! Это чудовищно! – вскричала Мадлен.


- Сможете, милая, сможете, - охладил её пыл Дювалье. – Иначе – раскаленные щипцы…
Видя, что она совсем сникла, он поднялся, нахлобучил шляпу и сказал напоследок:
- Теперь мы с вами будем часто встречаться. Я буду навещать вас каждый день, а вы готовьте то, о чём я сказал. И не шутите с судьбой: едва только моё имя сорвётся с ваших уст, как вы сами окажетесь в руках палача. Меня покарают только как английского шпиона, вам же придётся несравнимо хуже: мало того, что вы, королева, сотрудничали с английской разведкой, вы ещё повинны в смерти Луизы. Шпионаж и убийство принцессы – это серьёзно.
Он ушёл, не простившись, а Мадлен упала в кресло. Она закрыла глаза. Ей не хватало воздуха, нечем было дышать, руки бессильно упали.
Большим усилием воли она заставила себя протянуть руку и дёрнуть за верёвочку. Вошла горничная.
- Лаура, позови моих братьев… кто из них есть…


Через некоторое время в комнату вошли четверо мужчин. Смертельно бледная, с упавшими вниз руками, Мадлен заговорила, тяжело выговаривая каждое слово.
- Оноре… и вы все… ищите Луизу… на земле и под землёй… живую или мёртвую… доставьте её во дворец… и чтобы ни один волос… не упал…
Она сделала знак рукой им уйти, а сама в изнеможении откинулась на спинку кресла. Девчонку надо найти. И когда она будет здесь, рядом, никто не обвинит Мадлен в убийстве, а значит, мерзкий Дювалье не сможет больше её шантажировать. И тогда королева не запятнает себя слежкой за мужем. Отныне не было во французском королевстве человека, который бы более, чем Мадлен, желал возвращения Луизы под отчий кров.


* * *

Солнце клонилось к закату, освещая приятным светом вечерний пейзаж. Эти вечерние часы обладали особой прелестью. А для влюблённых всё было наполнено ни с чем не сравнимым очарованием.
Луиза и Кристиан сидели у воды на старинной скамье, сделанной ещё в прошлом веке местным кузнецом. Ажурная сеть кружев по бокам изумляла взор, заставляя задуматься о том, как велик и многогранен человек, если смог из неподатливого металла изготовить такую вязь узоров. Имя этого умельца давно забылось, но его изделие всё ещё стояло, точно вчера вышедшее из-под рук мастера, радуя не одно поколение.
- Милая, ты мне так и не говоришь ничего о себе, - сказал Кристиан. – Расскажи о себе, о том, что заставило тебя переехать к графу.


- Да что мне рассказывать о себе? Моя история проста и, наверное, не единична. Моя мама умерла, когда мне было пять лет. Папа женился на другой. Мачеха меня ненавидит, меня хотели убить, поэтому мне пришлось покинуть родительский дом и переехать к… родственнику.
- Прошу прощения, Ваша Светлость, - перед ними, как из-под земли, вырос запыхавшийся лакей графа де Ростиньяка. – Граф приказал мне немедленно вас найти и привести к нему. Я сбился с ног, пока вас разыскал, - говорил лакей, глядя на Луизу. – У него какое-то важное сообщение для вас. Его Светлость ждут вас в своём кабинете.
«Наверное, послание от Карамболя, - решила она про себя. – Может, он сообщает, что мне пора вернуться в Париж?» Она оглянулась вокруг, и ей стало безмерно жалко покидать этот божественной красоты парк и сад, озеро и старинную скамейку. И Кристиана… Неужели пришло время покинуть эту тихую заводь и вернуться в суетливый парижский дворец?


Она направилась к графу, не зная, как ей следует поступить. Ведь уехав, она навсегда потеряет Кристиана. Навсегда. Навсегда закроется занавес этой пьесы…
- Садись сюда, детка, - граф подставил Луизе большое и широкое кресло с золотыми подлокотниками, обитое синим плюшем.
За время их долгих бесед у камина Ростиньяк проникся отеческими чувствами к Луизе, и как-то незаметно он переходил на «ты». Впрочем, это не стало правилом, он легко переходил то на «ты», то на «вы». В целях сохранения тайны он не мог называть её Ваше Высочество, а как для родственницы графа их стиль общения был приемлем.
Вид у него сегодня был озабоченный.


- Только что я получил информацию из верных источников: сюда следуют люди королевы. И они будут здесь не позднее завтрашнего утра.
Луизу точно ударили током. Значит, ещё не конец её несчастьям? Значит, за ней продолжают охотиться? Значит, снова бежать? Она закусила губу и вцепилась побелевшими пальцами в подлокотники. Она почувствовала себя загнанным в угол животным, курицей в клетке, которую завтра бросят в суп. Что делать, куда прятаться? Ужас той ночи, когда она бежала из дворца в ночной рубашке, вновь вернулся к ней. Что значили её переживания минуту назад по сравнению с тем, что ждёт её завтра?


- Поверь, детка, когда завтра утром они будут стучать в ворота замка и потребуют именем королевы открыть им – я не смогу ослушаться. И если они покажут письменный приказ королевы выдать им вас – я ничего не смогу сделать. Ведь мы слуги короля и королевы. Я послал гонца к нашему общему другу де Карамболю, но даже если тот немедленно бросится в путь, он не сможет их опередить.
«Они заберут меня, а по дороге сбросят в какую-нибудь пропасть. И папа никогда не узнает о проделках Мадлен. Я просто исчезну для всех, и никто никогда не будет знать, где, как и от чьей руки я умерла», - думала Луиза.
- Я должна бежать, - почти шёпотом сказала она. – Сейчас же бежать.


Граф задумчиво покачал головой.
- От королевских ищеек далеко не убежишь. Да и времени у нас в запасе мало. И нельзя же всё время куда-то бежать и прятаться.
Заложив руки за спину, он прошёлся по кабинету.
- Я могу предложить выход из создавшейся ситуации. Да, я согласен, что он более чем сомнителен, тем паче для принцессы. Но когда на карту ставится жизнь, то, может быть, стоит рискнуть использовать этот шанс и выиграть жизнь.
Он присел возле Луизы на пуфик и взял её руку в свои.
- Давай рассуждать, девочка. Посмотрим на эту ситуацию так: они требуют возвращения бежавшей дочери в родительский дом. Требование справедливое, никто не станет его оспаривать. Но если вы станете не только дочерью своего отца и внучкой своей бабушки, но и женой своего мужа, то у вашего мужа будут гораздо большие права на вас, чем у отца, мачехи и бабушки. Ваш муж может просто не отпустить свою жену от себя или же сопровождать её в пути с целой свитой своих слуг.


- Вы предлагаете… замужество? – подняла на него глаза Луиза.
- Да. Именно это.
Видя, что она в растерянности молчит, он продолжил:
- Понимаю, что до утра мужа найти сложно. Могу предложить свою скромную кандидатуру. Могу уверить, что после того, как священник объявит нас мужем и женой, всё останется по-прежнему. Я стар, скоро освобожу вас от себя – в этом моё преимущество перед другими. Но если вы решитесь назвать своим мужем другого человека, я благословлю вас.
Луиза чувствовала себя точно в дурмане.
- Можно, я подумаю обо всём в своей комнате?


- Конечно, детка, иди, но помни: у нас мало времени, до рассвета нам надо завершить это дело.
Луиза поднялась к себе. Начинавшаяся мигрень мешала ей соображать. Она ходила по комнате, сжав руками виски, не в силах сосредоточиться.
«Почему у меня защемило сердце, когда граф предложил выйти за него замуж? Почему сразу стало тоскливо и беспокойно?» И вдруг её словно молнией пронзило: Кристиан! Как она сможет сообщить ему о замужестве? Как она сможет ему сказать, что выходит замуж за графа? Нет, нет, только не это! И тут она поняла, откуда эта боль в груди.
«Я люблю его! Я не смогу жить без него. Я не смогу отдать себя в чужие руки. Только он! Только он!»
Луиза уже готова была бежать к графу, чтобы сообщить о своём решении, но остановилась и села на кровать. Она вспомнила Дювалье и Санчеса, и в душу её закрались сомнения.


«Надо сначала поговорить с Кристианом, ведь если вдруг он не захочет на мне жениться, получится большой конфуз перед графом».
За окном уже была глубокая чёрная ночь, лишь луна и звёзды светили на небе. Придётся идти к нему в домик. Она пойдёт одна, ведь в случае отказа не должно быть свидетелей её позора.
Она накинула плащ и смело двинулась в путь. Она прошла по тусклым, слабо освещённым коридорам замка, спустилась по лестнице вниз, вышла через чёрный ход на улицу. Лишь луна освещала ей путь. Предстояло пройти через парк. Когда Луиза шла мимо деревьев, красивых и величественных днём и загадочных и злобных ночью, она с ужасом ждала, что вот-вот какое-нибудь чудовище выпрыгнет ей навстречу. Каждый куст казался ей притаившимся, ожидающим добычи существом.


«Как странно, - думала она, - я, принцесса, бегу ночью чуть ли не среди леса для того, чтобы спросить у мужчины, согласен ли он на мне жениться». Огромный парк казался ей нескончаемым. Она уже была не рада, что пустилась в этот ночной путь, но и возвращаться одной назад было страшно. Значит, вперёд, туда, где Кристиан…
Когда Луиза добежала до его домика, сердце её готово было выскочить. Едва переводя дыхание, она постучала. Казалось, целую вечность никто не открывал. Но вот дверь открылась, она увидела Кристиана.
- Луиза, ты? – изумился он. – В такое время? Что случилось, заходи скорее.


- Нет, нет, - Луиза потянула его за рукав на улицу. – Мне надо поговорить с тобой наедине, чтобы никто, даже твоя мама, не слышал нас. Кристиан! – она сделала паузу, собирая все силы, и выпалила: - Ты хочешь на мне жениться?
- И ради этого ты прибежала ко мне среди ночи? – засмеялся он.
- Не смейся, прошу тебя, это очень серьёзно. Ответь: да или нет?
- Ну конечно же – да! Разве ты в этом сомневалась?
Луиза облегчённо вздохнула и сказала:
- Тогда собирайся. Сейчас у графа нас обвенчают.
- Что?! Сейчас, ночью? – удивился он.


- Да. Так надо. Прошу тебя, Кристиан, не спрашивай ни о чём, - умоляюще подняла на него глаза Луиза. – Если до рассвета мы не успеем это сделать – я погибла.
Она опустила голову.
- Хорошо, я иду собираться. Моя мама имеет право знать об этом?
- Да, конечно, - выдохнула она. – Пусть обязательно идёт с нами.
Когда Люси узнала о предстоящем бракосочетании, то очень удивилась, но виду не подала. «Раз мой сын находит нужным так поступить, значит это действительно необходимо», - подумала она.


Пока Кристиан собирался, они немного поговорили, Люси предложила гостье чаю.
Люси тоже решила приодеться в честь свадьбы сына. Она достала своё единственное красивое платье с фижмами, жемчужное ожерелье, подаренное Анной де Нораб, красиво убрала волосы, закрепив их золотым гребнем с маленькими бриллиантами – тоже подарок герцогини. Долгие странствия и лишения не заставили её продать подарки Анны.
- Ну, вот мы и готовы, - сказала она.
И они втроём пошли к графскому замку. Снова путь шёл через парк, но теперь Луиза уже не боялась – ведь рядом был Кристиан. Со стороны, наверное, они выглядели нелепо: три наряженных человека среди ночи идут на свадьбу.


Они пришли в замок, и Луиза, войдя в кабинет, обратилась к Ростиньяку:
- Граф, я привела человека, с которым могу обвенчаться.
Тот, лукаво сощурившись, посмотрел на неё:
- Я догадываюсь, кто он. Это мой садовник.
- Да, - отчего-то смутилась она.
- Я уже послал за священником, он скоро должен подъехать, а пока у нас есть время побеседовать. Присаживайтесь, - сказал он, кивнув на синее плюшевое кресло.


Луиза устроилась напротив графа. Он сидел за своим массивным письменным столом, на котором стоял письменный прибор, пресс-папье и два канделябра со свечами. Были ещё какие-то бумаги, которые граф убрал в стол.
- Итак, девочка моя, вы выбрали человека, которого согласны взять в мужья. Я вас правильно понял? Вы хотите выйти замуж за моего садовника Кристиана?
- Да, - опустив длинные чёрные ресницы, сказала она.


- Я не удивляюсь вашему выбору. Он действительно привлекательный молодой человек. И я ждал, что в ваших устах прозвучит его имя. Я не был слепым. Я видел, как вы тянулись друг к другу. Я всё видел, всё знаю и всё понимаю, но… Подумайте ещё раз, Ваше Высочество, о своём решении. Да, сейчас речь идёт о вашей жизни, и она стоит того, чтобы защищать её всеми возможными способами. Но не надо совершать необдуманных поступков, о которых потом будете жалеть. Вы сохраните себе жизнь, но только для того, чтобы всю жизнь страдать. Может, вы и не думали об этом, но я напомню, что, выходя замуж, вы теряете свой титул и приобретаете титул мужа. Но у садовника нет титула. Он просто садовник. Вы уже не будете принцессой, а кем вы станете? Женой садовника? Вы, привыкшая к роскоши королевского дворца, переселитесь в его маленький домик? Что он может дать вам? Ничего. Если бы я был одинок, я бы мог оставить вам всё своё имущество, но у меня есть сын, законный наследник. Ваша семья не примет этот брак. Ваша семья может отказаться от вас. Что тогда вас ждёт? А ведь вы – принцесса, вы – символ для французского народа, вас все знают, такое замужество вряд ли сделает вам честь. Поверьте, я не настаиваю. Сейчас наша цель – не отдать вас в руки убийц. Но с вами сейчас рядом нет никого, кто бы мог по-отечески поговорить с вами, предостеречь от ошибок. Поэтому я взял на себя эту миссию. Подумайте, чтобы после не раскаиваться.


Луиза сидела растерянная. Ресницы её дрожали, точно она хотела заплакать.
- Я не думала об этом. Мне это и в голову не приходило, - тихо сказала она.
Что же теперь делать? Выйти к Кристиану и сказать, что она ему отказывает? И стать женой графа? Бред какой-то!
Она встала и, обхватив руками плечи, в задумчивости прошлась по кабинету. Кристиан… Разве кто-то ещё сможет её так целовать? Луиза представила себя в объятиях другого мужчины, и отвратительная тошнота наполнила её. Нет, это невозможно! Только Кристиан! Только он, один-единственный существует для неё. Она представила себя в своём парижском дворце, но без него и сразу почувствовала тоскливое одиночество. Если его не будет рядом, то весь мир перестанет существовать для Луизы. Отказаться от него невозможно.


- Граф, - начала она. – Я всё решила. Если отсутствие титула его единственный недостаток, то я выйду за него. Кристиан – это тот главный человек, которого я ждала всю жизнь. Это моя вторая половинка. Бог свёл наши пути. Наверное, не зря всё так случилось в моей жизни, что я попала сюда и встретила его здесь. Теперь мы можем быть только вместе. Я не представляю своей жизни без него. Если я его потеряю, я себе этого никогда не прощу. Если моя семья признает его, я смогу ему дать всё там, в Париже. Если же нет… пусть голод, нищета, забвение, но только быть вместе.
- Милое дитя! – сказал Ростиньяк. – Вы говорите так, потому что не знаете, что такое голод и нищета. Вы прожили жизнь, не зная лишений, у вас всегда было всё. Все ваши желания удовлетворялись беспрекословно, вы не знаете цены тому, что имели.
- Пусть так, - согласилась принцесса, устало прикрыв глаза. – Но теперь я знаю цену тому, что совершаю. За счастье быть рядом с любимым человеком я готова заплатить самую высокую цену. Я готова отречься от всего, что имела, что любила…


- Ваша Светлость, святой отец прибыли, ожидают в гостиной, - доложил лакей.
- Итак… - граф вопросительно посмотрел на Луизу.
- Да, я обвенчаюсь с Кристианом, - твёрдо ответила она.
- Пригласите всех ко мне в кабинет, здесь и проведём церемонию, - распорядился граф, обращаясь к лакею.
 

Когда священник объявил молодых мужем и женой, небо уже посветлело, вокруг стояли серые сумерки.
- А теперь давайте пройдём к столу, выпьем за здоровье молодых, - провозгласил граф, приглашая всех в гостиную.
Там уже был сервирован стол. Новобрачных усадили на самое почётное место. Они оба смущались и, казалось, не могли поверить в то, что произошло.
Всем налили пенящееся шампанское. Оно лилось через край хрустальных бокалов, и Луиза, уже опьяневшая от счастья, весело смеялась. Её смешило и льющееся шампанское, и пузырьки в нём, и её растерянный муж, и граф де Ростиньяк в роли тамады.
- Я поднимаю этот бокал за счастье нашей молодой семьи, - стоя произнёс он. – И пусть их совместная жизнь будет такой же кристально чистой, как это шампанское в наших бокалах.


Все встали, но не успели они пригубить, как раздался грохот. В ворота замка кто-то яростно стучал.
Глаза графа и Луизы встретились. Оба поняли, что означают эти утренние гости. Граф уловил панику в её глазах и потому успокаивающе сказал:
- Не волнуйтесь, мои слуги откроют. А мы продолжим трапезу.
Сев, Луиза заметила, что у неё дрожат руки. Она боялась взять вилку, чтобы никто не заметил её волнения. И тут высокие двухстворчатые двери распахнулись и вошли восемь мужчин. Все они были в чёрных камзолах, при шпагах, в развевающихся плащах. Это были братья Мадлен.
Увидев их, Луиза испытала желание спрятаться под стол. А те, нисколько не смутившись, застав хозяев за пышным столом в пять часов утра, отчеканили:


- Кто владелец этого замка?
- Я, - поднялся граф им навстречу.
- У нас приказ Её Величества королевы Мадлен препроводить мадемуазель Луизу домой, - сказал один из них, выйдя вперёд и протянув бумагу Ростиньяку.
Кристиан подумал о том, что, очевидно, отец Луизы, воспользовавшись близостью к королевской семье, обратился к ним с просьбой помочь вернуть дочь. А Люси так не подумала. В тот же миг она поняла, кто такая Луиза.
Граф прочитал приказ королевы, повертел его со всех сторон, даже на свет посмотрел. Всё было в порядке, придраться не к чему.
- Господа, рад служить, но наша мадемуазель стала мадам. У неё есть муж, который располагает всеми правами на свою жену. Захочет ли он её отпустить?


- Об этом не может быть и речи, - отрезал Кристиан. Ему сразу не понравились эти молодцы в чёрных одеждах. Отдать им Луизу? Ни за что!
Те не ожидали такого оборота дела. Они стали переглядываться. Потом один из них спросил:
- У вас есть документы, подтверждающие это?
- Я обвенчал мадемуазель Луизу и монсиньора Кристиана, - вступил в разговор отец Мишель, - и готов немедленно выдать все необходимые документы об их браке.
Посланцы королевы растерянно мялись у дверей.


- Может быть, вы согласитесь сопровождать супругу в пути? – задал вопрос Кристиану один из них.
- Нет.
- Но приказ королевы…
- Персонально для меня в этом приказе не написано ни одной строчки. Поэтому он ко мне не относится. Луиза уже не свободна, она не может покидать мужа по чьей-то прихоти. Моя жена принадлежит мне, и никуда я её не отпущу.
Люси с тревогой следила за разговором. Её опыт говорил ей, что когда король захочет видеть свою дочь, он призовёт её к себе, и ничто этому не помешает. Несогласных просто растопчут. Она хотела остановить сына в его запальчивости, но в это время вошёл Александр де Карамболь.
- Я вас приветствую, господа, - сказал он. Повернувшись к Луизе, он, обнажив, склонил голову и, прижав правую руку к сердцу, произнёс:
- Милая Луиза! Ваши родные предупреждены мною о вашем скором возвращении. Ваш батюшка весьма сожалеет о поспешности, с которой были высланы эти молодые люди. Он приказал мне лично доставить вас в своём экипаже. Мой экипаж ждёт вас.


Начальник Королевской гвардии говорил, не называя титулов, потому что видел незнакомых людей. Король просил его о соблюдении тайны, да он и сам понимал, что огласка в этом деле нежелательна для королевской семьи.
Луиза заметно растерялась.
- Но у меня есть муж…
- Муж? – удивлённо переспросил Карамболь и вопросительно посмотрел на Ростиньяка.
Тот развёл руками.


- Так сложились обстоятельства… Мы не нашли иного выхода, кроме…
Карамболь смотрел Луизе в глаза.
- Надеюсь, вы понимаете, что этот поступок осложнит ваше положение?
Она опустила ресницы.
«Оказывается, её рано оставлять без опёки. Это юное создание слишком молодо, неопытно, беспечно и безрассудно. Её нельзя было отпускать одну».


- Тем не менее, я должен выполнить приказ – доставить вас лично в руки вашему отцу.
Луиза знала, что теперь она не может не поехать. Она встала из-за стола и хотела идти к экипажу, но следом за ней рывком встал её муж. Она обернулась и, зная, что он скажет, опередила его:
- Не надо, любимый, не говори ничего. Я должна ехать.
- Я поеду с тобой, - Кристиан обнял её.


- Не надо, юноша, - мягко отстранил его Карамболь. – Ваше появление в их семье вот так сразу может вызвать нежелательный эффект. Пусть ваша жена сама встретится со своими близкими, пусть они сами придут к согласию. Что бы ни случилось, я сообщу вам обязательно через графа.
Кристиан вновь обострённо почувствовал, что здесь какая-то тайна, что они чего-то не договаривают.
Все, даже слуги, вышли проводить Луизу. После черноты ночи и серости утра появилось первое солнышко. Оно искрилось в глазах, прыгало по ветвям деревьев, пробуждая мир. В другое время все залюбовались бы чудесным утренним пейзажем, но сейчас им хотелось плакать.
- Не знаю, надолго ли прощаемся, - шепнула Луиза, стоя у экипажа. – Может быть, и навсегда.


Прощальный поцелуй поставил точку в этой церемонии. Луиза вошла в экипаж, за ней – де Карамболь, и лошади тронулись в дальний путь. Следом их верхом сопровождали люди в чёрных одеждах – братья Мадлен.
Карета удалялась, а провожающие всё стояли на месте. Кристиан, Люси, отец Мишель, граф де Ростиньяк и его слуги смотрели вслед уезжающим. Тягостные это были минуты. У Кристиана даже появилось желание догнать их, чтобы быть рядом с любимой, но Люси, точно угадав его мысли, обняла сына, прижав его к своей груди. Она поняла, на ком женился и кого потерял её сын. Ей было жаль своего мальчика, который попал в эту историю. Ведь, скорее всего, ему больше никогда не увидеть своей жены.

Глава 6.

- Оказывается, моя дочь глупа! – гремел голос короля. – Глупа настолько, что смогла поддаться обольщению грязного садовника. Первый же бродяга, узнав в вас принцессу, позарился на приданое, а вы безропотно согласились, бежав с ним ночью из дворца! Жена садовника! Как прикажете теперь вас величать? Садовница? Садовница Луиза! Достойная метаморфоза для принцессы! Что мы должны сказать народу?
Отец впервые говорил ей «вы», это неприятно резануло слух и испугало Луизу.
- Как вы могли пренебречь славой и достоинством ваших знаменитых предков, которые приумножали могущество Франции? Неужели вам мало рассказывали о них, если ваше сердце не преисполнилось гордостью за свой род, за его историю? Неужели вы не захотели продолжить славную историю нашего рода, который известен во всём мире, с которым всегда считались все монархи и султаны. Какой скандал! На нашем генеалогическом древе появилась новая ветвь – садовница Луиза!


Филипп едва перевёл дух. Пожалуй, ещё ни разу в жизни он не был в таком гневе, как сейчас. Здесь, в Каминном зале с тяжёлыми портьерами на окнах, королевская семья собралась, чтобы обсудить тот сюрприз, который им преподнесла Луиза.
Гортензия не вмешивалась. Она тихонько сидела в углу в своём кресле. О чём она думала? Вспоминала ли остров Святого Антуана? Думала ли о том, что её внучка, как и она когда-то, пошла по зову любви?
- Папа! – вскричала Луиза. – Вы же ничего не знаете, вы были поглощены только государственными заботами, а со мной вам некогда было поговорить. Вы и сейчас только обвиняете, но не хотите выслушать.


- О чём думали вы, идя под венец с первым встречным? Вы, принцесса крови?
- Кристиан – не первый встречный!
- Ах да, прошу прощения, он действительно не первый. Я уже и подзабыл. Ведь был ещё испанец, был маркиз, которого вы – неслыханное дело! – принимали в своих покоях. Мадлен не раз говорила мне о вашей испорченности, но я полагался на разум моей дочери даже тогда, когда Мадлен приводила мне эти конкретные факты. Я был слеп и глух. Значит, и я виноват в том, что случилось, не сумел вовремя поставить дочь на место, - с этими словами он как-то обмяк и затих.
Луиза бросила на Мадлен полный ненависти взгляд.


- Папа! Всё было совсем не так! Мадлен преследовала меня, она хотела меня убить, она и подсылала ко мне и Санчеса и Дювалье…
- Она сумасшедшая! – подскочила Мадлен. – Что она мелет? Это немыслимо!
- Не будем друг друга оскорблять, закончим этот разговор, - сказал уставший и раздосадованный Филипп. – Я расторгну этот брак. Он незаконен. Он совершён тайно, без благословения. Моя дочь обманута проходимцем. Да, церковь пойдёт мне навстречу. И что хорошего было в этой ночной свадьбе без приглашённых? Сегодня же пошлю эмиссаров в Рим для переговоров. Ваш брак будет аннулирован.
- Никогда! – вскочила со своего места Луиза. Она была горда и непримирима. На её щеках выступил румянец, глаза заблестели. – Слышите, никогда я не позволю расторгнуть мой брак! Я не дам согласия на это! Потому что я люблю своего мужа! Да, люблю его, кем бы он ни был! И пойду вслед за ним хоть в тюрьму, хоть на галеры, ведь вы же не успокоитесь, пока не упрячете его куда-нибудь!


- Она безумна! – воскликнула Мадлен. – Филипп, взгляните на неё, послушайте, что она говорит!
- Да, я это уже понял, - Филипп устало прикрыл рукой глаза. – У моей дочери повреждён рассудок, в этом причина всего происшедшего. Ей нужна помощь доктора Лурье.
Сказав это, король покинул помещение. Следом выскользнула Гортензия. Луиза и Мадлен остались наедине. Видя торжествующую улыбку Мадлен, Луиза не смолчала:
- Где же твой наследник, которому ты готовишь место на троне? – она скользнула взглядом по фигуре Мадлен. – Вижу, что на него нет даже намёка. Так вот запомни: у тебя никогда не будет наследников, ты не способна на это, потому что ты насквозь гнилая!


И, удовлетворённая этим выпадом, она тоже ушла. А Мадлен, красная от гнева, вызвала офицеров Королевской гвардии:
- У Луизы помешательство. Король приказал в смирительной рубашке отправить её в сумасшедший дом. Пусть её там подлечат, а потом в монастырь – до конца дней!
Старший офицер в замешательстве переминался с ноги на ногу.
- Ваше Величество приказывает мне так поступить с принцессой?
- Она уже не принцесса! – захохотала Мадлен. – Она – жена садовника!


Луиза вошла в свою голубую спальню. Тут всё было без изменений, словно она и не покидала её. Она вглядывалась в вещи, в мебель, в порядок, ею заведённый – всё оставалось прежним, но было другим. Другим, потому что Луиза теперь всё воспринимала иначе. Её снедала тоска. Если бы здесь был он, если бы он улыбнулся ей, протянул навстречу руки… Но его нет, и к этому невозможно привыкнуть после целой вечности, проведённой вместе. Луиза казалось, что она знала его всегда, всю жизнь. А теперь – одна. С момента расставания её не покидала грусть. У этой грусти одно-единственное имя – Кристиан…


Раздавшийся топот мужских сапог не вывел её из задумчивости. Она всегда знала, что без её согласия в её покои никто не войдёт. Поэтому она не могла ничего сообразить, когда ворвавшиеся военные в один миг накинули на неё что-то, а потом несколько раз обвили её вокруг талии длинными рукавами и завязали их. Луиза увидела, что она в смирительной рубашке.
- Что всё это значит? – возмутилась она.
Старший офицер почтительно склонил голову.
- Прошу прощения, Ваше Высочество. Таков приказ короля.


Луизу привели в кабинет доктора Лурье. Прищурившись, он изучал её. Луиза стояла перед ним в смирительной рубашке, по плечам её красиво раскинулись светлые волосы – такие же, как у её матери. Она в свою очередь тоже разглядывала его. Доктор был лысоват, волосы оставались лишь по бокам его головы, всё же остальное пространство было голым. Вероятно, чтобы компенсировать этот недостаток волос на голове, он имел клинообразную бородку, которая его, пожалуй, портила. Он внимательно смотрел на новую пациентку сквозь круглые стёкла очков, потом сделал какой-то знак санитарам. Но едва те сделали попытку приблизиться, как Луиза гневно вскричала, сверкнув глазами:
- Не смейте ко мне прикасаться!
- Буйная, - коротко констатировал врач. – В карцер.


И Луизу повели в карцер. Её вели по коридорам клиники, и она имела возможность по-настоящему оценить то место, куда попала. Существа, которые раньше назывались людьми, выли, скулили, лаяли, корчили безобразные рожи, бились головой об стенку, таскали друг друга за волосы или, сидя на полу, с идиотской улыбкой раскачивались из стороны в сторону.
Всё увиденное произвело на неё такое сильное впечатление, что она с облегчением услышала звук захлопывающейся за ней двери карцера. Наступила тишина. Здесь, за необыкновенно толстыми стенами карцера не был слышен скулёж.
Помещение карцера было маленьким и узким, но высоким. Где-то наверху находилось зарешечённое окошко, но оно было слишком высоко и под ногами ничего не видно. Наконец Луиза поняла, что на полу есть нечто вроде кучи соломы, куда она и примостилась. Она чувствовала себя неудобно, потому что от смирительной рубашки её не освободили.


Прижавшись затылком к холодной стене, Луиза стала искать выход. Что делать, как отсюда вырваться, как встретиться вновь с мужем? Но чем больше она размышляла, тем твёрже приходила к выводу о бесплодности любой попытки. Она понимала, что абсолютно ничего не может сделать. Она не умеет бороться. Она была принцессой, с младенчества окружённой роскошью. Прав был граф де Ростиньяк, когда говорил, что она всегда имела всё. И поэтому ей не нужно было за что-то бороться, чего-то добиваться, что-то завоёвывать. Она всегда была на вершине, поэтому не знала ни зависти, ни интриг. Луизу всегда смешили склоки придворных дам, особенно когда среди них была Мадлен. Они ссорились и выживали друг друга ради одной цели: возвыситься в глазах королевской семьи. Луизе не надо было добиваться расположения короля – оно у неё было. Она не была озабочена материальными проблемами – всего у неё было в достатке.


А теперь она поняла, что любая, даже самая неловкая и невзрачная из её фрейлин, получив закалку дворцовых интриг, сумела бы выпутаться из этой истории. А она – нет.
Луиза прилегла на солому. «Где ты, Кристиан, думаешь ли обо мне?» На него тоже нет надежды, на то, что он сумеет освободить её отсюда. «Даже я бессильна против короля Франции, а что может он, простой садовник? Только об одном я могу молиться: чтобы он не пострадал из-за меня. Пусть живёт, как жил, в своём маленьком домике с мамой и иногда вспоминает обо мне, своей жене».
Луиза закрыла глаза. «Мамочка, милая мамочка! Забери меня к себе. Мне больше нечего делать на этой земле. Я, как и ты, вышла замуж за единственного мной любимого человека, но тебя носили на руках, а меня отправили в сумасшедший дом. А ведь я никому не сделала ничего плохого. Теперь, когда я потеряла Кристиана, я не могу больше жить. Вместе с ним я потеряла смысл жизни. Всё лучшее осталось в прошлом. Впереди – чёрная тьма опустошения».


* * *

Мадлен сидела перед зеркалом и, глядя в него, наблюдала за работой цирюльника. Отто Крюгер, цирюльник, был немцем, его специально выписала королева Гортензия, прослышавшая о его чудесах. Он обслуживал только королевскую фамилию.
Обычно привередливая, Мадлен сегодня молчала. Она беспрекословно позволила приложить примочки из трав, а теперь молча наблюдала в зеркале за сооружением своей причёски. Сегодня она должна быть ослепительна рядом с Филиппом. Сегодня её победа, её триумф. Соперница повержена, она в сумасшедшем доме, а потом окажется в монастыре, откуда ей уже не выйти. Мадлен открыла путь к трону для своих наследников. Наследники у неё будут, обязательно будут, хоть эта дрянь и кричала ей в лицо о том, что она не сможет иметь детей.


Итак, соперница повержена, и соперник тоже. Маркиз Дювалье не сможет более шантажировать Мадлен исчезновением Луизы. Она найдена, все убедились в том, что она жива и невредима. Мадлен не придётся теперь каждый день следить за мужем и сообщать всё таинственному англичанину. С сегодняшнего дня она будет блистать. Теперь, наконец, она почувствовала свободу. Дювалье не осмелится её шантажировать, он даже близко не посмеет к ней подойти. А Луиза вычеркнута из их семьи, она больше не существует для них. Их совместная жизнь начинается заново. Всё пережитое – в прошлом, теперь только они двое существуют друг для друга – Мадлен и Филипп. Луиза больше не стоит между ними. Она, как засохший сучок, отломлена и выброшена, она, как омертвевшая ткань, удалена от здорового организма. Мадлен горделиво смотрела на себя в зеркало, её горящие глаза кричали: «Я победила! Я победила!!» И вдруг она увидела в зеркале, что дверь отворилась и вошёл маркиз Дювалье.


- Ваше Величество, уделите мне две минуты вашего драгоценного времени, - с едва скрытой усмешкой заговорил он. – Мне нужно поговорить о нашем общем деле.
- Как вы посмели явиться ко мне? – рассвирепела Мадлен. – У нас больше нет и не будет общих дел.
- Вот и давайте обсудим, есть они у нас или нет, - сказал он, вальяжно усевшись в кресло.
- Я занята, - отрезала она.
- В таком случае, я буду говорить при нём. Вы хотите иметь нежелательного свидетеля? – хитро сощурился маркиз.
Цирюльник Крюгер побелел. Он ни в коем случае не хотел быть нежелательным свидетелем. Годы жизни при дворе научили его мудрой науке: ничего не видеть, не слышать, не знать. Иначе тебя бесследно уберут.


Королеве Мадлен, похоже, тоже не хотелось иметь свидетелей. Поколебавшись, она сказала:
- Идите, Крюгер.
Одним прыжком перепуганный цирюльник покинул покои королевы. Мадлен и Дювалье остались наедине.
- Маркиз, вы становитесь чересчур настойчивы, я бы даже сказала – нахальны.
- Моя кошечка, мне много от вас не надо. Но вы уже третий день избегаете меня, я не могу получить интересующие меня сведения. Я пришёл за ними.
- Прочь отсюда, грязный интриган! – вскочила Мадлен, но маркиз продолжал сидеть и с издевательской улыбкой смотрел на неё. – Если вы сейчас же не уберётесь, я позову стражу!


- Не стоит, Ваше Величество, - спокойно сказал он. – Дайте мне интересующие меня бумаги, и я уйду сам.
- Ничего вы больше от меня не получите! Вы подло шантажировали меня, но Луиза отыскалась, теперь никто меня не упрекнёт в покушении на неё. Так что наше так называемое сотрудничество прекращено. А если вы и далее будете преследовать меня, я приму меры. Я сообщу королю.
- Не стоит, моя птичка. Я считаю, что наше сотрудничество надо сохранить в тайне. Ведь вы не хотите попасть в руки палача? – с очаровательной улыбкой спросил он. – А Луиза здесь уже не при чём. Зачем о ней вспоминать, если в наших руках шпионские донесения, написанные вашей рукой. Надеюсь, король сразу узнает почерк своей супруги. Вы же не хотите этого, правда? Потому оставим всё, как есть. Не будем нарушать привычный ход событий. Сегодня, я вижу, вы не готовы дать интересующие меня сведения. Но завтра я приду, - голос его стал непривычно жёстким, - прошу без задержек подготовить все бумаги. До завтра! – он нахлобучил шляпу и ушёл.


А Мадлен осталась. Растерянная, растрёпанная, она в бешенстве ударила кулаком по туалетному столику. Баночки с мазями, кремами и примочками подскочили, что-то опрокинулось и разлилось. Но Мадлен не заметила этого. Закрыв лицо руками, она рыдала без слёз.
…Отто Крюгеру пришлось всю работу начинать сначала.


* * *

Утреннее солнышко всё так же робко выглядывало из-за деревьев и нежно освещало окрестности.
Проводив Луизу, Кристиан в волнении обошёл парк и обнаружил, что оказался у той самой скамьи, где накануне вечером они сидели вместе с Луизой. Как много событий произошло со вчерашнего вечера: они стали мужем и женой и, не успев даже двух минут побыть наедине, расстались. Священник соединил их руки и сердца, а провидение всё же разлучило их. Может, не стоит противиться ему, если им с Луизой не судьба быть вместе?
«Я так молод и уже так много потерь в моей жизни. Я потерял отца, потерял свою крёстную мать, прекрасную женщина Анну де Нораб. И вот теперь я потерял свою жену. Это, пожалуй, самая жестокая потеря. Её увезли от меня, куда и надолго ли – неизвестно. Увидимся ли мы и где её искать – я не знаю».


Кристиан держал в руках тростинку, по которой ползла божья коровка, казалось, он поглощён только ею. Но он смотрел на маленькое насекомое, а думал совсем о другом.
«Как я мог позволить кому бы то ни было увезти мою жену? Её забрали из моих рук безо всякой попытки сопротивления с моей стороны. Почему я отдал её?»
Божья коровка, несколько раз проползшая по веточке, наконец вспорхнула. А Кристиан всё так же не отрывал взгляда от ветки в своих руках. «Я ещё могу вернуть её! Ещё не всё потеряно. Я её законный муж и имею все права на неё, даже в её родительском доме. Я должен найти её! Да, но где же мне её искать?»


Кристиан сломал прутик и выбросил его. Надо идти к графу, ведь Луиза его родственница и он должен знать, где её дом, куда её увезли. Он поднялся и решительным шагом направился к графскому замку.
…Несмотря на бессонную ночь, граф не ушёл спать. Он сидел в своём кабинете. Лакей сообщил Кристиану о том, что граф согласен его принять. Когда Кристиан вошёл, граф небрежно кивнул ему на кресло, предлагая сесть, и сказал:
- Знаете, почему я не иду спать? Я ждал вас, молодой человек. Я знал, что вы придёте и даже догадываюсь, о чём пойдёт речь. Я не зря ждал, вы пришли, и я понял, что вас стоит уважать.


Кристиан в другое время был бы польщён обращением с ним на «вы», но сейчас он этого даже не заметил.
- Ваша Светлость, я хочу знать, где моя жена. Я прошу вашей помощи, господин граф, ведь вы знаете, кто её отец.
- Да, я знаю, кто отец Луизы. И я назову его имя. Но только услышав его, вы, вероятно, откажетесь искать в его доме Луизу. Он могуществен и всевластен. Он сказочно богат. Он самый знатный человек во Франции. Имя его скажет всё: отец Луизы – Его Величество король Франции Филипп.
- Что?!! – казалось, мир вокруг Кристиана покачнулся.
- Да, милый юноша, вы женаты на принцессе Луизе. Надеюсь, если вы – здравомыслящий человек, то должны понимать, что королевская семья не одобрит альянса принцессы с садовником. И потому постарается уничтожить либо узы, связывающие их, либо… садовника.
Так вот какая тайна окружала Луизу! Дочь короля! Принцесса! Кристиан вспомнил всё, что он говорил о принцессе, и ему стало нестерпимо стыдно. Почему он раньше не догадывался об этом?


- Молодой человек, я уже распорядился назначить вас своим главным садовником. Это значит, что вам больше не придётся ползать на корточках и копаться в земле. Вы будете распоряжаться работой других. У вас будет чистая работа, а главное – вы становитесь в некотором роде начальником, под вашим началом будут работать другие люди. Кристиан, я уважаю вас как человека и ценю как грамотного и надёжного знатока своего дела. Я знаю, что если вы уедете за Луизой, то назад уже не вернётесь. Я хочу предостеречь от большой опасности: мы не знаем, как отреагирует король на ваше появление. Он может приказать заточить в темницу или обезглавить новоявленного родственника. Так стоит ли ехать в Париж за смертью? Не лучше ли остаться здесь главным садовником?


Ростиньяк расхаживал по кабинету, заложив руки за спину и глядя себе под ноги. Сказав последнюю фразу, он и вовсе отвернулся.
- Нет, Ваша Светлость, это невозможно. Я должен разыскать Луизу. Она моя жена. Мы не должны были расставаться, но раз уж это случилось, я отправлюсь в путь вслед за ней. Может быть, ей нужна моя помощь… Она ждёт меня. Я не могу сидеть здесь в бездействии, пусть смерть от руки королевского палача, но только рядом с ней. Я не боюсь расправы, я боюсь больше не увидеть её.
Граф резко обернулся.


- Браво, Кристиан! Теперь я вижу, что мы отдали девочку в надёжные руки, - улыбался он. – Я рад, что ты готов отстаивать свою любовь. Поезжай в Париж, но сразу во дворце не появляйся. Надо разведать обстановку. Для этого я дам парижский адрес моего большого друга Александра де Карамболя. Это начальник Королевской гвардии, ты его видел сегодня, он увёз Луизу. Явишься к нему, я дам рекомендательное письмо, а затем вы решите вдвоём, как дальше действовать. О матери своей не беспокойся. Что бы с тобой ни произошло, я о ней позабочусь. А теперь дай я обниму тебя перед расставанием так, как обнял бы своего родного сына, посылая его в такое опасное путешествие.
Граф обнял и похлопал Кристиана по плечу.


- Подойдёшь к управляющему, он выдаст тебе месячное жалованье и ещё кое-что на дорогу. Да-да, не возражай, тем более что тебе надо поприличнее одеться, в Париже одеваются иначе, чем у нас.
Кристиан возвращался от графа через парк. Каждая тропинка щемила ему сердце воспоминаниями: ещё вчера здесь была Луиза, она ходила по этим тропинкам, а сегодня её нет, но словно незримый дух её витал над Кристианом. Он шёл окрылённый – он поедет к ней, он увидит её, они не расстанутся больше!
- Мама! – сказал он, войдя в свой домик. Он не знал, то ли новость огорчит, то ли обрадует Люси. – Мама, ты знаешь, кто моя жена? Принцесса Луиза!


- Я знаю, сынок. Я поняла это намного раньше тебя, - спокойно ответила Люси.
- Ты знала об этом? И ничего мне не сказала? Почему? – возмутился он.
- Не хотела огорчать тебя. Ведь её увезли от тебя навсегда. Это надо понимать. Король не позволит садовнику быть его зятем. Поэтому давай забудем о том, что произошло сегодня ночью, и будем жить, как раньше, до появления Луизы и до твоей женитьбы.
- Нет! Мы не будем так больше жить. Я еду в Париж к своей жене, - уверенно сказал Кристиан.
- Но, сынок, это опасно! Королевская семья тебя не примет, ты им не ровня. Они тебя просто убьют. Я останусь совсем одна.
- Мама, Ростиньяк обещал мне позаботиться о тебе. Ну, успокойся, мамочка. Я еду к любимой жене. Подумай, мама, смог бы отец отказаться от тебя? А ведь я его сын.


- Вот уже второй раз эта принцесса появляется на нашем пути. Первый раз она отняла у меня Даниэля. А теперь – тебя… - Люси вспомнила о проклятом медальоне. Своим неожиданным появлением он возвестил тогда о надвигающейся беде. И вот она пришла, беда… Люси прижала сына к груди:
- Я не отдам тебя никому, сын мой! Ты не поедешь в Париж, я не хочу потерять тебя.
- Мама, но я принадлежу не только тебе. У меня есть жена, я в ответе за неё. Я должен быть рядом с ней по праву мужа, - Кристиан старался говорить как можно мягче и нежнее, чтобы успокоить мать.


Люси едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. Она отошла к окну и, глядя на взметнувшиеся ввысь кипарисы, подумала: «Я не буду возражать против отъезда сына. Пусть он отправляется в путь, я тоже поеду вслед за ним, только он не должен знать об этом. Я буду незримо охранять его своей материнской любовью. И тогда с ним ничего не случится».
- Да, я вижу, что ты сын Даниэля, - сказала она, оборачиваясь к нему. – Ты так же благороден, как и он. Я не стану удерживать тебя. Я благословляю тебя на дальнюю дорогу.
- Спасибо, мама, - сын поцеловал ей руки.
- Скажи, куда ты отправишься в столице, ведь ты не знаешь города.


- Граф де Ростиньяк дал мне адрес и рекомендательное письмо к тому господину, который приезжал за Луизой. Это сам де Карамболь! К нему я и направлюсь в первую очередь. Он посоветует, что делать дальше.
- Сынок, оставь мне его адрес, - как будто невзначай сказала Люси. – Если о тебе долго не будет известий, мне придётся обратиться к нему.

 

* * *

Кристиан ожидал в гостиной де Карамболя. Хозяина не было дома – высокая должность обязывала его находиться там, где он был нужен. Кристиан чувствовал себя неловко: уже близилась ночь, оставаться на ночь в незнакомом доме, не получив согласия хозяина, он не мог, а идти ему было некуда.
Горничная зажгла свечи, искоса поглядывая на посетителя. Она не могла уйти к себе пока он здесь, пока не пришёл де Карамболь. Присутствие незнакомца выбивало её из колеи. Но ведь Карамболь предупредил прислугу о том, что если появится посланник от Ростиньяка, оказать ему достойный приём и предложить подождать. Всё было сделано в соответствии с полученной инструкцией, однако гость отказался от обеда и даже от кофе. Какой-то странный он. Как бы не стянул чего. Скорей бы уж Его Превосходительство вернулись.


Кристиан сидел, казалось, с каким-то безразличным и растерянным видом. Взгляд его был отрешён. Горничная Шарлотта оглянулась на него и в сердцах опрокинула бронзовую статуэтку в надежде вернуть его к действительности и напомнить о том, что пора и честь знать. Ночью нечего делать в чужом доме, можно и завтра прийти.
Кристиан рассеянно оглянулся, но тут же его мысль вновь перескочила в привычное русло. Луиза где-то рядом, где-то на этих парижских улицах затерялись её следы. Её близость и недосягаемость – вот что мучало его. А де Карамболя всё не было, и никто не мог сказать, когда он вернётся и вернётся ли он вообще сегодня. Кристиан уже несколько часов провёл на широком красивом диване, устав от ожидания, когда, наконец, на улице послышался звук подъехавшего экипажа. Это приехал начальник Королевской гвардии.


Войдя, он сразу узнал Кристиана и, казалось, не удивился его присутствию.
- Шарлотта, сними с меня плащ и приведи его в порядок. Я попал под дождь, весь вымок. Подай нам ужин на двоих.
- Значит, вы всё же приехали в Париж, не ожидая моих известий? – спросил он, грея озябшие руки.
- Да, Ваше Превосходительство, - поднялся гость. – Я приехал к своей жене, но, следуя мудрому совету графа де Ростиньяка, решил вначале явиться к вам.
- Сидите, сидите, - опустил руку ему на плечо хозяин дома. – Вы правильно сделали, что обратились сразу ко мне. Сейчас нам подадут дичь с овощами и вино, и мы, не торопясь, обсудим все проблемы.


Вошла Шарлотта с подносом, на котором она несла аппетитные кушанья. Их аромат сводил с ума двух изголодавшихся мужчин.
- Поставь сюда, Шарлотта, и можешь быть свободна.
Жестом он пригласил гостя к трапезе. Сам же, заправив за воротник салфетку, заговорил:
- Итак, вы желаете воссоединиться со своей женой? – он глазами поискал лучший кусочек на блюде, но взял тот, что был ближе.
- Да, Ваше Превосходительство, именно за этим я и прибыл в столицу, - ответил Кристиан.


- Давайте-ка винца по рюмочке. Разговор нам предстоит длинный, а вы после долгого пути, так что надо основательно подкрепиться. Что касается интересующей вас особы, то могу вам сообщить следующие сведения, - он глотнул из серебряного кубка и, не опуская его, вертел в руках. – Пока ещё в Париже об этом не говорят, но мне как лицу, приближённому ко двору, достоверно известно, что ваша супруга находится в клинике доктора Лурье на набережной Сены, - он многозначительно посмотрел в глаза юноше.
- Что с моей женой? Она больна?
- Вы не знаете, что такое клиника доктора Лурье? Ах, да, вы же не парижанин. – Карамболь задумался, как бы помягче рассказать обо всём, происшедшем в королевской семье. – Дело в том, что родственники Луизы не одобрили её замужества. Её сочли… душевнобольной и отправили в клинику. А затем, мне это также достоверно известно, её переведут в женский монастырь в окрестностях Парижа, ворота которого захлопнутся за нею навсегда. Кроме того, король намерен опротестовать ваш брак. Дело это хлопотное, но он надеется на успех. Решать должен сам Папа. Его Величество будет ссылаться на то, что его дочь в состоянии безумия согласилась на брак с садовником, на то, что он хитро использовал её болезнь в своих целях. Кардинал уже готовит миссию в Рим для переговоров по этому делу.


Кристиан яростно сжал кулаки. Луизу сделали сумасшедшей. Он едва удержался от желания стукнуть кулаком по серебряному подносу. Что теперь делать?
- Где находится эта клиника?
- Что вы намерены предпринять?
- Я не оставлю от неё камня на камне. Я освобожу Луизу.
- Каким же образом? У вас есть оружие, у вас в подчинении много воинов? – с едва скрытой насмешкой спросил де Карамболь.
Кристиан долго думал, задумчиво вертя вилку перед собой. Потом покачал головой.
- Нет, у меня нет ни оружия, ни воинов. Но я всё равно не смогу сидеть в бездействии. Я должен что-то делать, ведь речь идёт о моём счастье и счастье любимой женщины. Я не могу допустить, чтобы этот Лурье искалечил мою Луизу, а уж тем более не позволю замуровать её, молодую, красивую, жизнерадостную, в монастыре.


- Видите ли, молодой человек, вам не удастся осуществить ваши планы. Дело в том, что клиника в настоящее время, ввиду присутствия в ней дочери нашего короля, находится под усиленной охраной. А люди, которые этим занимаются, подчинены мне. То есть лично я отвечаю за то, чтобы не произошло никаких инцидентов с Луизой. А как только я получу приказ перевезти её в монастырь, я это сделаю с помощью моих гвардейцев и никому не позволю помешать мне. Теперь вы понимаете, молодой человек, почему ваши планы неосуществимы? Вы сидите за одним столом с человеком, который является вашим могущественным противником. Можете быть уверены, я не стану вашим сообщником в этой авантюре. И не позволю вам претворить ваши намерения. Я не смогу поставить под сомнение своё имя, свою честь, свою шпагу. Я мог бы даже вас арестовать, но я этого не сделаю только потому, что вас ко мне направил мой старый друг граф де Ростиньяк, и теперь вы – мой гость.


Вспомнив о Ростиньяке, де Карамболь задумался. Ведь граф прислал к нему Кристиана с надеждой на помощь. Ему не хотелось подводить старого друга.
А Кристиан понял, что ему не только не стоит рассчитывать на поддержку, но и желательно покинуть этот дом. Ведь он, не сделав и шага к спасению любимой, оказался в западне. Теперь начальник Королевской гвардии знает его в лицо, знает о его намерениях, и ему ничего не стоит арестовать юношу при попытке освобождения Луизы, охрана которой теперь будет усилена.
Он с сожалением глянул в окно, в непроглядную темень. Звуки бьющего по окнам ливня отбивали всякую охоту выходить на улицу. Но он понимал, что должен уйти. Здесь его не поняли и твёрдо уверили, что все попытки освобождения обречены. Человек, сидящий напротив, сделает всё, чтобы не дать соединиться Луизе и Кристиану. У него приказ короля, и ему просто наплевать на какие-то там чувства молодых людей. Этот королевский офицер – марионетка короля, он боится потерять свой престиж, своё место и поэтому будет бороться до последнего. Жизнь какого-то садовника в счёт не идёт, тем более что за арест или убийство ЭТОГО садовника он может получить награду.


Да, надо уходить. Уходить в ночь, в дождь, на чужие улицы незнакомого Парижа.
Кристиан ещё раз с досадой посмотрел в окно и хотел подняться, но тут Карамболь, всё время наблюдавший за его лицом, остановил его.
- Подождите, юноша. Давайте поговорим откровенно. От ваших ответов зависит теперь многое. Скажите мне без утайки – на чём был основан ваш брак?
- Во все времена браки заключались, основываясь на чувствах влюблённых.
- Ну не скажите. На чём же основывались ваши чувства: деньги, слава, титул? Или возможность обладать первой девушкой французского королевства?


- Если вы так думаете, то глубоко заблуждаетесь, - твёрдо ответил Кристиан. – О том, что моя жена – принцесса, я узнал лишь после её отъезда. С моей стороны было бы не по-мужски рассказывать о чувствах, которые я питаю к ней, моей жене, но именно они и подвигли меня на это путешествие и, возможно, заставят меня совершить ещё много необдуманных поступков, но иначе я не смогу. Все мои помыслы сводятся только к ней… - смутившись, он замолчал.
- Хорошо, допустим, вы вырвете Луизу из лап Лурье. Что дальше? Ведь здесь, на французской земле, вам нигде не укрыться от карающей длани короля. Рано или поздно он вас найдёт. И тогда…
- Мы уедем в Новый Свет. Там нас никто не найдёт.
- Но что вы будете там делать? – изумился де Карамболь. – Ведь там огромные неосвоенные земли, где вы будете жить, чем заниматься?
- Мы сами построим себе жильё, сами будем создавать себе блага цивилизации…


- Кристиан! Вы хотите поселить принцессу в вигваме? Вы хотите, чтобы она ходила вместе с вами за сохой? Но это немыслимо! Как бы она вас ни любила, она не вынесет такого существования. Она же принцесса! Избалованная, обласканная, не знающая ни в чём отказа, она не примет всего этого. И вас она посчитает виновником всех бед, и тогда ваша жизнь превратится в ад. Слушая её горькие упрёки, вы проклянёте день и час, когда решились на это безумие. Подумайте ещё раз, стоит ли идти на смертельный риск ради того, чтобы потом горько сожалеть о содеянном. Во Франции у вас не будет ни счастья, ни покоя. В Новом Свете… кто знает… вряд ли…
- Возможно, вы и правы, - спокойно ответил Кристиан. – Но сейчас, в данный момент, я знаю одно: Луиза не должна находиться ни в сумасшедшем доме, ни в монастыре. И я сделаю всё, чтобы не дать её погубить.
Карамболь надолго задумался. За окнами бушевал ливень, а ему слышался плеск волн на острове Святого Антуана и виделась бегущая навстречу Гортензия. Он почти физически ощутил, как она с разбегу прижалась к нему, как их губы искали друг друга… Много лет назад он, простой офицер, осмелился полюбить королеву, так же, как сейчас этот юноша полюбил принцессу. Но парень стал ей мужем, и сейчас защищает свои права, а он, Александр де Карамболь, тогда отошёл в сторону и не стал ни на чём настаивать. А ведь он тоже по ночам мечтал о Новом Свете, о том, чтобы где-нибудь далеко быть вдвоём с любимой. Но вслух ей не решался об этом говорить. Ведь она была замужем, вряд ли она променяла бы короля на него. Хотя как знать…


И вот теперь, подходя к жизненному итогу, он не раз задумывался: проиграл он тогда или выиграл?
При нём остались его честь, его жизнь, карьера стремительно взлетела вверх. Но когда он, уставший, возвращается домой, никто не наградит его поцелуем, никто не положит прохладную ладонь на разгорячённый лоб, не подбодрит ласковым словом. В его доме никогда не был слышен детский смех. Его престарелые родители до сих пор не могут простить ему того, что он не дал продолжения роду.
Как сложилась бы его жизнь, если бы он внял призыву любви? Посмей он перейти дорогу королю, возможно, его жизнь давно бы оборвалась на плахе. А, может быть, ему бы удалось скрыться и избежать гнева короля и он, гордый и счастливый, сидел бы сейчас в окружении детей и внуков… Так проиграл он или выиграл? Он так и не сумел решить этот вопрос за всю свою жизнь.


А что он может сказать этому мальчику? Он, доблестный Александр де Карамболь, до сих пор не разобрался в своей собственной жизни, как было бы лучше, как хуже, а что посоветовать ему, юному и неопытному? Пожалуй, только они двое – Луиза и Кристиан – могут решить свои проблемы. А для этого надо дать им шанс. Один-единственный шанс. И пусть они используют его по своему усмотрению.
- Слушайте меня внимательно, Кристиан, - после длительного молчания сказал офицер. – Я смогу вам помочь, но только один раз. Я помогу устроить побег. Когда Луизу повезут в монастырь, я дам ей самую хлипкую и ненадёжную охрану. Мы наймём побольше деревенских парней, вооружим их кольями, пиками, вилами, железными цепями, короче говоря, от одного их вида вся охрана разбежится. Пока чернь будет выворачивать карету наизнанку в поисках наживы, вы с Луизой немедленно должны исчезнуть. Там по пути, я покажу потом, есть премиленький сарайчик, это наша явочная квартира для моих агентов, туда нос никто не посмеет сунуть. Вы должны туда без промедления заскочить и закрыться изнутри. Пробыть там надо до темноты. А когда наступит ночь, я на своей карете вывезу вас за пределы города. Выехав за город, вы должны двигаться в направлении Гавра. Там стоит парусник моего большого друга голландца Ларсена. Я ему немедленно сообщу о вашем прибытии. Старина Ларсен доставит вас в любую точку света – Старого или Нового.


Итак, я изложил свой план. Я сделаю со своей стороны то, что в моих силах, но основное зависит от вас – как вы сможете воспользоваться полученным шансом. И повторяю: помочь я могу только один раз. Я не хочу стать объектом для насмешек или преследований из-за недобросовестного выполнения своих обязанностей. Если операция провалится, защитить вас или дать ещё одну возможность для побега я уже не смогу. Ведь то, что я собираюсь сделать, пойдёт в ущерб моей репутации и моей службе у короля.


* * *

Никогда в жизни Луизе не приходилось так бегать. Кристиан крепко держал её за руку, она старалась бежать изо всех сил, но мешало длинное платье. Перед её глазами мелькали закоулки, она чувствовала, что пришёл предел её физическим возможностям, ей так хотелось прилечь вот здесь, на зелёной травке, перевести дух, но Кристиан упорно тянул её вперёд.
- Быстрее, Луиза, нам надо скрыться.
Они заскочили в какой-то сарай, и Луиза в изнеможении упала на сено. Кристиан закрыл дверь на большой засов, а потом повернулся к ней. Он стоял, любуясь ею, не смея нарушить её отдых. Потом присел рядом и несмело провёл рукой по её волосам. Она подняла голову.
- Кристиан! Я не верю своим глазам, что вновь вижу тебя. Я уже и не надеялась когда-либо встретиться с тобой.


- Ты удивилась, когда сегодня увидела меня?
- Не успела. Всё так быстро произошло. Открылась дверца кареты, я увидела тебя, и ты сразу куда-то меня потащил. Я испугалась этой дикой орущей толпы, которая кромсала карету за нашей спиной. Знаешь, я все эти дни провела в смирительной рубашке с завязанными руками, лишь сегодня, отправляя в монастырь, меня нарядили в платье. Я отвыкла от платья, мне мешают руки, я не знаю, куда их деть…
- Так обними меня...
Луиза обняла своего мужа, и их уста слились в поцелуе. Потом он спросил полушёпотом:


- Ты поедешь со мной в Новый Свет?
- Да, любимый, куда скажешь.
- Мы построим там себе дом, будем много работать.
- Да, мой единственный.
- У нас будет много детей…
- Да, да, да!
- А сейчас надо дождаться ночи, и тогда нам помогут отсюда выбраться. Мы отправимся в Гавр, там нас ожидает парусник, на котором мы переедем в Новый Свет.


- Да, любовь моя, всё будет так, как ты захочешь.
И снова речи прервались страстным поцелуем. Потом Луиза прошептала:
- Если бы моя бабушка Гортензия видела меня сейчас в этом сарае в твоих объятиях! Она у нас поборница светского этикета, не позволяет никому говорить друг другу «ты». Она говорит, что это признак падения нравов.
- Да, мои нравы никуда не годятся, - засмеялся Кристиан, глядя на Луизу влюблёнными глазами, - ведь я похитил французскую инфанту и оставил с носом самого короля.


Казалось, прошло всего несколько минут, но вот уже раздался требовательный стук и знакомый голос де Карамболя произнёс:
- Пора в путь!
Луиза и Кристиан перешли в его карету. Они тихонько сидели в течение всего пути, лишь слегка их сердца сжались у городских ворот. Но карета спокойно проследовала через них, ведь владельца кареты никто не имел права задержать и спросить документы.
Выехав за город, де Карамболь остановился.


- Пожалуйста, выходите. Осторожно, Ваше Высочество, не споткнитесь. Далее я не могу вас сопровождать.
Луиза и Кристиан в жуткой чёрной ночи уже не чувствовали себя уверенно. Проститься с де Карамболем означало остаться совсем-совсем одним в этой непроглядной темноте и пробирающем холоде.
- Здесь вас ждёт повозка, - показал офицер на едва видные в темноте очертания. – Там вы найдёте для себя крестьянское платье. Отправляйтесь в путь уже сейчас, чтобы к рассвету быть далеко от Парижа, - негромко говорил он. – Погромщиков задержали на месте преступления, всё приняли за попытку ограбления. Девушка исчезла, повсюду разосланы её приметы, но имя пока не обнародовано. А о вас, молодой человек, никто не знает. Пока что ищут одну Луизу, так что у вас есть шансы остаться неузнанными. Отсюда до бухты Сены не более сорока лье. Завтра, не позже полудня, вы должны быть там. Двигайтесь вдоль реки, она поможет вам не сбиться с пути.


Теперь Луиза поняла, откуда этот пронизывающий холод – рядом была Сена.
- Когда прибудете к месту назначения, вас будет ждать бригантина «Санта-Мария». Старина Ларсен предупрежден мною. А теперь, мадам Луиза, я прошу вас сменить ваше платье на то, что приготовлено для вас в повозке. Ведь полиции известны ваши приметы и, прежде всего, по платью вас могут опознать.
Луиза подошла к повозке и увидела, что это крестьянская телега с сеном. В темноте она нащупала платье и быстро переоделась. Прежнее платье отдала де Карамболю, он обещал сжечь эту важную улику.


- Ну, ребятки, будем прощаться, - он обнял сразу обоих. – Пусть Господь будет милостив к вам и поможет вам в вашем тяжком пути. Я сделал для вас всё, что мог.
- Вы уже дважды спасли меня, - приникла к нему головой Луиза. – Мне трудно расставаться с вами… - она почувствовала, что вот-вот разрыдается.
- Вы выросли на моих глазах, я помню вас малышкой. Но что поделаешь, пути Господни неисповедимы… Это лучше, чем влачить жалкое существование в монастыре, - старый офицер сглотнул комок в горле. – Прощай, моя девочка! Будь счастлива!
Кристиан сел на козлы, а Луиза забралась в телегу. Она с наслаждением растянулась на свежем сене и, глядя на чёрное небо в точечках дальних звёзд, не заметила, как уснула.


Луиза проснулась от шума портового города. Она подняла голову с запутавшимися в волосах соломинками, и огляделась вокруг. Вначале она увидела много шхун и парусников со взметнувшимися ввысь мачтами и реями. Потом она увидела многочисленных торговцев рыбой самых разных возрастов: от восьмилетнего мальчугана до почтенной матроны лет эдак на семьдесят-восемьдесят. Понаблюдав, она разглядела в этой шумной беспокойной толпе торговцев газетами, чистильщиков обуви, гадалок, рифмоплётов, пьяниц и даже карманных воров. Всё это сообщество гомонило, перекликалось друг с другом, сливаясь в единый хор.
- Проснулась? – ласково спросил Кристиан. Всё время, пока Луиза разглядывала набережную, он не сводил с неё глаз. – Я ждал твоего пробуждения, потому что не мог уйти на поиски Ларсена, оставив тебя спящей. Проснувшись, ты могла бы испугаться, не увидев меня. А теперь я без промедления могу заняться поисками «Санта-Марии».


- Нет-нет, я с тобой, - Луиза ловко спрыгнула с телеги, выглядящей нелепо здесь, в порту. Взявшись за руки, они пошли вдоль набережной, читая на разных языках названия кораблей.
Они прошли, пожалуй, пятьсот туазов, когда оба, в один голос прочитали: «Санта-Мария».
- Я сейчас поднимусь на борт, уточню, та ли это «Санта-Мария», которая нам нужна.
Луиза осталась у трапа в ожидании. Она окинула взглядом парусник. Это была двухмачтовая бригантина, слегка покачивающаяся на воде. Наверное, она очень красива с поднятыми парусами. «Неужели это и есть та «Санта-Мария», которая унесёт меня к берегам счастья? – с трепетом подумала она. – А здесь, на французском берегу, останется всё: моё детство, отец, мои надежды и слёзы, моё былое величие и пережитый ужас последних дней». Она обернулась и окинула взглядом последнюю картинку своего нынешнего бытия, она хотела запомнить всё, что оставляла. На мгновение ей показалось, что жизнь остановилась, давая ей возможность запечатлеть в памяти и эту толстую торговку рыбой, всячески расхваливавшую свой товар, но не уступающую однако покупателям ни на грош. И мальчишку с газетами, вприпрыжку бегущего по набережной и орущего во всё горло о последнем ограблении банка. И строгую даму с лорнетом, рассчитывавшуюся с извозчиком. И бесформенную толпу зевак, которые пришли сюда просто поглазеть на новые зашедшие в порт суда. И…


- Идём, Луиза, - окликнул её Кристиан. – Это то, что мы искали. Это наша «Санта-Мария».
Взяв Луизу за руку, он повёл её по шаткому узкому трапу. Глядя под ноги, она видела, как с каждым шагом они поднимались всё выше, а внизу, всё дальше и дальше от них, игриво плескалось море, переливаясь солнечными бликами. Вода была кристально чистого изумрудного цвета… Луиза на мгновение остановилась, ещё раз оглянулась на берег, ещё не веря себе, что прощается со всем этим навсегда. Она уезжает навсегда, навсегда покидает родной берег, а эти люди, как ни в чём не бывало, занимаются своими делами, снуют, спешат, им и дела нет до неё, отъезжающей. Им нет дела до неё, их принцессы, которую они должны боготворить, а её никто даже не замечает.
- Идём, любимая, - обняв, Кристиан, увлёк её за собой. – Я знаю, тебе больно сейчас, твоё будущее виделось не таким, но мы вынуждены уехать, потому что здесь у тебя не будет счастья, не будет будущего.


- Да, - одними губами ответила Луиза. – Я видела себя королевой Франции, но никогда не думала, что придётся вот так бежать… бежать тайком от отца…
Уже стоя на палубе, Кристиан обнял свою жену и спрятал её голову на своей груди.
- Не печалься, любимая, - прошептал он, наклонившись к ней, - ты – моя королева…
Тяжёлые шаги заставили их встрепенуться. К ним приближался огромного роста великан.


- Ларсен, - представился он, и от звука его голоса загудела палуба. Лицо старого морского волка было красно и обветрено, классическая морская бородка украшала его.
- Идите в свою каюту. Матрос покажет вам её, - прогремел он. – Я послал за лоцманом, который должен вывести нас из залива, и как только он ступит на борт «Санта-Марии», мы немедленно снимаемся с якоря.
Молодожёны пошли вслед за матросом. Пришлось спускаться вниз по узким, почти вертикальным трапам.
У дверей каюты матрос оставил их. Они вошли внутрь. Круглое оконце иллюминатора ярко освещало маленькое помещение. Две койки в два этажа были тщательно застелены, а на них лежала одежда для беглецов.
Взяв в руки платье, Луиза ахнула. Прекрасное молескиновое платье цвета спелой вишни с золотыми розами казалось ослепительным на фоне мрачных красок корабельной каюты.


Заставив Кристиана отвернуться, она тут же скинула с себя грубое льняное крестьянское платье и облачилась в обновку. Жаль только, не было зеркала, но Луиза знала, что она хороша в этом платье.
Кристиан тоже переоделся. Для него приготовили бархатный камзол, чёрные блестящие сапоги и даже шпагу. Молодые люди не сводили друг с друга восхищённых глаз. «Какое счастье, что она – моя», - подумал Кристиан. «Какое счастье, что я выбрала именно его», - подумала Луиза.
Они чувствовали, что их корабль движется. Значит, они уже в пути. Надо выйти на палубу. Нельзя пропустить этот миг – миг ухода, миг прощания.
Они вскарабкались по тем же вертикальным трапам и выбрались наружу. Там их сразу же встретил солёный морской ветер. Луиза бросила прощальный взгляд назад – берег всё отдалялся, уже стали невидны фигурки людей.


Бригантина, расправив паруса, мчалась вперёд. Вперёд, к их счастью. Луиза и Кристиан прошли к бушприту. Ветер яростно бил в лицо, солёные брызги обдавали их, а они всё также стояли, обнявшись, на носу корабля. Свобода! Долгожданная свобода!
- Ларсен говорил, что самое главное – выйти из залива, - сказал Кристиан. – На выходе из залива нас могут поджидать неприятные сюрпризы.
Бригантина, величаво рассекая волны, полным ходом уходила всё дальше и дальше, покидая милый, но неуютный французский берег. Теперь можно дышать полной грудью. А воздух свободы так опьяняющ! Вот когда она пришла, желанная свобода, которая принесёт покой, счастье и умиротворение двум молодым людям, уставшим от передряг.


Они уже поверили в своё счастье, в свой выигрыш в этой игре. Ведь они были молоды и им так хотелось в это верить. И теперь, когда они поверили в свою удачу, когда воздух свободы обжигал лица, когда их мысли были далеко от этих берегов, вдруг на водной глади залива показались два маленьких судёнышка с французскими флагами. Они шли с двух противоположных сторон наперерез бригантине. По мере приближения они становились крупнее, стали отчётливо видны фигуры людей в военных мундирах. На борту корвета, находящегося с правого борта, грохнула пушка и, пока Луиза в оцепенении наблюдала за дымком, выходящим из жерла орудия, на корвете появились флажки морской азбуки.
- Что будем делать, господа? – прогремел за спиной знакомый бас. – Именем короля нам приказывают остановиться. Мы сможем уйти от них, моя красавица мощнее этих гробов. Но мы безоружны. Они будут стрелять, нам нечем защищаться. Боюсь, что выход в открытое море блокирован военными кораблями.


Луиза и Кристиан посмотрели друг другу в глаза. Они всё поняли без слов.
- Ларсен, мы не сдадимся. Мы должны уйти. Любой ценой, даже ценой жизни. У нас нет выбора, - сказал Кристиан.
- Да, монсиньор, я согласен с вами. Негоже сдаваться в руки врагов без попытки сопротивления, - поддержал его Ларсен.
И он направился к капитанскому мостику. Но оттуда уже выходил лоцман.
- Я – француз, господа, подданный Его Величества, - заговорил он. – Я не имею права ослушаться королевского приказа. Я не поведу бригантину.
Все молча переглянулись.
- А вы, Ларсен? – тихо спросил Кристиан.


Тот, совершенно не ожидавший такого оборота дела, развёл руками:
- Но я не знаю здешнего дна и течений. Я рискую посадить бригантину на мель…
В полном молчании они наблюдали, как с пришвартовавшегося к правому борту корвета поднялись королевские офицеры и направились к ним.
- Вашу шпагу, монсиньор, - сказал один из них, молодой, красивый, уверенный в себе лейтенант. – Вы арестованы.
- Какие у вас основания для ареста? – задал вопрос Кристиан.


- У меня приказ Его Величества короля Франции Филиппа, - ответил лейтенант. – А вас, сударыня, - он слегка поклонился в сторону Луизы, - мне приказано препроводить в ближайший монастырь. Ваших сообщников арестовать и под конвоем доставить в Бастилию. А вас, - он обернулся к Ларсену, угадав в нём владельца бригантины, - согласно приказу короля я настоятельно призываю немедленно покинуть наши территориальные воды.
Больше Луиза ничего не помнила. Её сознание отключилось. Она не видела, куда её вели люди в мундирах. Она покорно шла с ними к их корвету, даже не оглянувшись на глядящего ей вслед мужа. Она безучастно смотрела в одну точку, не слыша и не видя ничего вокруг себя.
Её куда-то привезли, она снова шла туда, куда её вели. Очнулась Луиза лишь от железного скрипа тяжёлых засовов. Оглядевшись, она поняла, что находится в женском монастыре.


«Теперь эти двери захлопнулись за мной навсегда. Если этого хочет мой отец, то мне надеяться не на что. Уже ничто не вырвет меня отсюда». И она, покорно опустив голову, пошла по монастырскому двору искать мать-настоятельницу и получать наставления.


Настоятельница монастыря урсулинок мать Тереза получила строгие указания в отношении вновь поступившей: в течение трёх дней постричь её в монахини. Любопытство раздирало мать Терезу – что это за особа такая, которую привёз целый эскорт военных, не назвав, однако, даже имени её.
«Наверное, это чья-то согрешившая дочь или жена, - решила она про себя. – Оскорбленный родитель или супруг отослал её сюда. Что ж, он прав: прелюбодеяние – большой грех. Ей придётся день и ночь молиться, чтобы искупить свой позор».


Она встала со своего высокого стула на кафедре и подошла к окну. Она любила смотреть на ухоженные лужайки монастырского двора. Сёстры-урсулинки с любовью обихаживали цветы на клумбах. Но на этот раз ей не удалось насладиться созерцанием. Потому что в этот момент привели новенькую. Мать Тереза встрепенулась, ей очень хотелось хорошенько её рассмотреть и выпытать всю подноготную. Но, не выказывая своего любопытства, она приняла строгое выражение лица и скорбным голосом начала говорить:
- А-а, вот и ты, дочь моя. Я рада, что благодаря Божьей милости ты попала к нам. Здесь, в этой тихой обители, ты не будешь одинока. Мы не оставим тебя в беде. Мы поможем вернуться на путь истинный твоей заблудшей душе.
- Но я не грешна, матушка-настоятельница, - сложив ладони в молитвенном жесте, непослушными губами проговорила Луиза.
- Все мы грешны перед Богом. Покайся, дочь моя, в своём грехе.


- Я любила… - едва слышно, почти шёпотом сказала она.
- Любовь – большой грех, - ответила мать-настоятельница, радуясь тому, что угадала причину водворения девушки в монастырь. – В священном писании сказано, что все мы зачаты и рождены во грехе. Любовь грешна, и тебе, дочь моя, придётся молиться денно и нощно, чтобы предстать чистой перед Господом.
Суровые лики мадонн со всех сторон с осуждением взирали на Луизу.
- Но разве грешно любить дорогого сердцу человека? – спросила она, ёжась от пронзительных взглядов с икон.
- Да, дочь моя, грешно. Любить можно только Бога. А ты молись, молись святой Урсуле, нашей заступнице и покровительнице, кайся, проси отпущения грехов. Молись, постись, тогда, может быть, снизойдёт на тебя благодать Господня, и простит Он тебе грехи твои тяжкие. Иди, дочь моя, в свою келью, сёстры покажут её тебе, и очищай душу свою от скверны.


Новенькая поднялась и, смиренно опустив голову, пошла в свою келью следом за сёстрами. Там можно будет снять тяжесть с души, выплакав её со слезами. И забыться тревожным сном, в котором вернутся к ней родные глаза…

Глава 7.

Вот уже несколько часов возле дома начальника Королевской гвардии поджидала хозяина миловидная женщина. Горничная сказала ей, что Александра де Карамболя нет дома и захлопнула дверь – она не любила посетителей. После них только прибавляется уборки. Иногда она выглядывала в окно и убеждалась, что одинокая фигурка блуждает вокруг дома.
«Совсем совесть потеряла, - зло подумала Шарлота, - мало того, что сама явилась к одинокому мужчине, так ещё и маячит перед окнами на виду у соседей. Завтра весь Париж будет говорить, что к Его Превосходительству приходила навязчивая дама. Вот такие и губят мужскую репутацию».
Она увидела, как подъехала знакомая карета, из неё вышел Александр де Карамболь и тут же к нему подскочила эта несносная мадам. Они о чём-то перемолвились и вдвоём направились к парадному подъезду. Это совсем вывело Шарлоту из равновесия. Когда хозяин вошёл, она с негодованием швырнула перед ним домашние тапочки, а от гостьи демонстративно отвернулась.


- Чем могу быть полезен, сударыня? – вежливо осведомился де Карамболь.
- У вас несколькими днями ранее был мой сын Кристиан. От него нет никаких известий. Можете ли вы сказать мне, где он сейчас, что с ним?
Королевский офицер испытующе посмотрел на Люси, как бы оценивая, каковой может быть её реакция на его известие и, помолчав, сказал:
- К сожалению, не могу сказать ничего утешительного. Ваш сын находится в Бастилии.
- Что натворил мой мальчик? – ужаснулась Люси.
- Он устроил побег принцессы из-под стражи и собирался с ней бежать из Франции.


- Но ведь она его законная жена!
- Но она – дочь короля Франции! Её отец имел совсем другие планы касательно своей дочери, а ваш сын нарушил их. За что и будет наказан.
- Что ждёт моего сына? – не моргая, спросила Люси.
- Он будет казнён, - ответил де Карамболь и встал, давая понять посетительнице, что разговор окончен.
- Но как же… - силясь справиться с набежавшими слезами, беспомощно развела руками Люси. – Это невозможно… У меня один-единственный сын…
- Сударыня, я ничем не могу вам помочь. Король лично занимается этим делом, не в моей власти давать ему советы или просить о помиловании его врагов. Дерзкий поступок вашего сына возмутил Его Величество, да к тому же… хм… королевская семья не в восторге от этого родства. Поэтому король никому не позволит вмешиваться в это дело. Он будет решать всё сам.


Де Карамболю стало жаль Люси. Её приятная внешность и столь же приятный голос необычайно быстро расположили его к этой милой даме. Если вначале он хотел, чтобы она скорее ушла, то теперь стал думать о том, чем бы он мог помочь ей. Перебрав в уме несколько вариантов, он понял, что все они не годятся. Тем более что после побега Луизы де Карамболь в некотором роде оказался в опале. Король стал коситься в его сторону и – не было сомнений – при первой же оплошности ему дадут отставку. Поэтому при сложившейся ситуации начальник Королевской гвардии ничем не мог помочь Кристиану.


Но мог ли он всё это объяснить Люси? Он повернулся к ней и сердце его сжалось. Перед ним сидел нахохлившийся воробушек, оцепеневший от горя. Ему хотелось как-то поддержать Люси, но он понимал, что в этой ситуации любые утешения неуместны.
Наконец, он выдавил из себя:
- Будем надеяться на милость нашего монарха. Король никогда не был жестоким.
- Король, король… - в раздумье произнесла Люси и подняла голову. – А вы знаете, что вовсе не он должен быть королём, он незаконно коронован, на престоле должен быть совсем другой человек.
- Что вы такое говорите? – в ужасе вскричал старый офицер. – Вы отдаёте себе отчёт?


«Верно, она тронулась умом», - решил он про себя.
- Да, всё это так. Король Филипп вовсе не сын короля Людовика, следовательно, не мог он быть ни наследником престола, ни королём. А истинного наследника он собственноручно умертвил. И если моего сына казнят, я буду кричать об этом на улицах и площадях Парижа, на всех углах и перекрёстках, даже если меня убьют, весь Париж, вся Франция будут знать, что королева – прелюбодейка, а король – фиктивный.
Люси смотрела на Карамболя и, наслаждаясь его реакцией на свои слова, продолжала:
- Много лет назад Людовик, тщетно ожидавший от супруги наследника, в конце концов, прибег к услугам другой женщины, а для сокрытия тайны отослал обеих женщин на далёкий остров в океане. Там и родился сын Людовика Даниэль, который должен был стать нашим королём. Но распутная Гортензия связалась там с каким-то офицеришкой и родила от него сына, которого окрестили Филиппом. Как видите, наш монарх вовсе не сын Людовика, его родословная…


- Подождите, подождите…
Люси не могла понять, почему её рассказ произвёл на де Карамболя такое впечатление. Он мерял комнату огромными шагами, на лбу появились крупные капли пота. Почему он так потрясён? «Неужели его взволновали мои слова о том, что королева была неверна мужу?»
Запустив ладони в шевелюру, он встряхнул головой и обернулся к Люси. Глаза его отчего-то покраснели, ломающимся голосом он спросил:
- Значит, вы утверждаете, что король Филипп – сын того офицера с острова? А принцесса Луиза – его внучка?
- Да, - спокойно и твёрдо ответила Люси. Она всё ещё не могла понять причину такого волнения де Карамболя.
- Продолжайте. Рассказывайте всё, что вы знаете, - попросил он, отвернувшись к окну. Люси догадалась, почему он это сделал: он плакал. Но почему?


Люси подробно рассказала историю гибели Даниэля. Потом, помолчав, усилием воли сумев сдержать себя в руках, она сказала:
- У Даниэля остался сын Кристиан. Это и есть мой сын… Так что напрасно Его Величество гнушается таким родством. Он не простой садовник. В жилах моего сына течёт кровь великого Людовика, тогда как сам Филипп – сын простого офицера. По его вине я потеряла самого дорогого и любимого человека на этой земле – Даниэля, а если у меня отнимут и сына, то я не буду молчать. Я уже не боюсь смерти, пусть меня убьют, растерзают, но прежде, чем это произойдёт, об этой истории будут знать все. А доказательство моей правоты – вот этот золотой медальон короля Людовика. Он принадлежал его сыну Даниэлю, а теперь это собственность Кристиана – внука Людовика.
- Знаете что, - де Карамболь был растерян настолько, что забыл о правилах этикета в беседе с дамой, - мне нужно срочно съездить по одному важному делу, а вы пока побудьте здесь, подождите меня.


Люси встревожено посмотрела ему в глаза. Наверное, он поедет за конвоем, чтобы её арестовать.
- Вы хотите меня арестовать? – спросила она.
- Нет-нет-нет, что вы! Ни в коем случае! У меня действительно есть неотложное дело, которое надо незамедлительно решить. А когда я вернусь, мы поговорим о вашем сыне.
Почти бегом он направился к своему экипажу, бросив на ходу кучеру: «Во дворец!»

 

Прибыв во дворец, он попросил незамедлительной аудиенции королевы Гортензии.
- Её Величество музицируют, - ответили ему.
- Но у меня архисрочное дело, - взволнованно сказал де Карамболь. – Мне нужно непременно видеть её, сейчас же, немедленно!
- Придётся подождать, - таков был ответ.
Каждая секунда ожидания казалась вечностью. Александр в волнении ходил из угла в угол, не в силах успокоиться. То, что он узнал сегодня, его потрясло до глубины души. Он чувствовал, что уже не в силах сдержать всё, что накопилось в нём за последние часы. Поэтому, когда ему сообщили, что Её Величество ожидает, де Карамболь почти бегом устремился к ней.
Войдя быстрым шагом, он увидел, что королева встала с надменным видом и хотела что-то сказать, но он опередил её. Глядя ей в глаза, он тихо спросил:


- Почему вы не сказали мне, что у меня есть сын? Ведь я мог умереть и не узнать об этом.
Гортензия растерялась. Куда пропал весь её надменный вид – она стояла перед де Карамболем словно нашалившая девчонка, вся пунцовая, не зная, куда деть руки.
- Но я не могла этого сделать, - наконец ответила она полушёпотом. – Эту тайну никто не должен был знать, это могло навредить Филиппу.
Де Карамболь взял её руки в свои и целовал, целовал их, потом спрятал её лицо на своей груди.
- Вы всегда были моей королевой, но теперь вы – мать моего сына, а это самое высокое звание в мире. Я преклоняюсь перед вами.
Гортензия прослезилась.


- Вы не представляете, что значит на склоне лет обрести сына и внучку. Я чувствую себя окрылённым. Ещё утром я был одиноким. Какое счастье, что мои родители дожили до этого дня! Филипп – мой сын, а Луиза – моя внучка… Луиза… - встрепенулся де Карамболь. – Её надо вызволить из беды, она должна быть с нами.
- Но мы не можем пойти против воли Филиппа, - нерешительно ответила Гортензия.
- Мы не можем бросить на произвол судьбы нашу девочку! Я не для того обрёл внучку, чтобы вновь потерять. Мы должны спасти Луизу и её мужа. Этот мальчик – внук короля Людовика, сын Даниэля… Мы должны спасти наших детей, они и так слишком много пережили, надо положить конец их страданиям. Ведь мы не враги нашим детям.


- Да, я помню Даниэля, - растерянно шептала королева. – Неужели это его сын? Вот как переплетаются человеческие судьбы. Меня мучала совесть, когда я оставила его на острове и забрала с собой вместо него во дворец своего… твоего… нашего сына. Теперь Филипп с нами, а Даниэля нет, он умер у нас на руках, перед смертью открыв Филиппу тайну рождения. Да, я виновата и перед Даниэлем и перед Людовиком за то, что по моей вине произошла вся эта история. Я не сохранила Людовику сына, надо уберечь хотя бы внука…
- Надо спасти Луизу, спасти Кристиана, спасти их любовь. Мы пережили много горя, мы потеряли свою любовь – мы за неё не боролись. Наша жизнь прошла впустую. Поможем же нашим детям. Ведь никто не сделает этого за нас.
- Филипп очень зол на дочь, он считает себя оскорблённым её замужеством и побегом с садовником, - Гортензия была слишком взволнована и растеряна. – Он не хочет и слышать о помиловании. Он сказал, что Луиза больше ему не дочь. Кроме того, он говорил о том, что негодяя, осмелившегося вести Луизу под венец, он вздёрнет на первой же осине. Нет, он не захочет даже говорить на эту тему. Мы ничего не сможем сделать для детей.


- Гортензия, мы придём к Филиппу и упадём ему в ноги. Мы скажем, что мы его родители и будем заклинать всеми святыми простить его бедную девочку, вся вина которой в том, что полюбила и не нашла в себе сил отказаться от своего счастья. Мы на коленях будем умолять его о прощении до тех пор, пока сердце его не смягчится. Идёмте, Гортензия, не будем терять времени. Каждая минута промедления грозит бедой.


* * *

Помрачневшие за последние месяцы стены королевского дворца наконец-то ожили и заполнились радостью. Во дворец вернулась принцесса Луиза. Произошло это как-то буднично и незаметно, но уже через четверть часа дворец гудел, как растревоженный улей. Шеф-повар Королевского стола получил указание готовиться к торжественному обеду. Слуги, лакеи, придворные, повара – все чувствовали, что происходит что-то необычное.
Дворцовая суета не касалась лишь тех, кто находился в Каминном зале. Здесь собралась вся большая королевская семья.
Луиза и Кристиан сидели, держась за руки, не сводя друг с друга восхищённых глаз – ведь они уже и не чаяли встретиться.


«Пусть наша девочка будет счастлива, - с грустью думала старая королева, глядя на них. – Пусть испьёт чашу любви до дна, чего не удалось мне».
- Как долго мы шли к этому дню! Какое счастье, что он наступил! – кто-то сжал её руку и, подняв глаза, она увидела Александра де Карамболя. Она прижалась к его груди и закрыла глаза. Так уже было с ней, давно, много лет назад, на далёком острове… И вот он снова рядом, кончилось время недомолвок и тайных мучений. Она больше не даст ему отпустить свою руку… А он, обнимая трепетное тело, подумал: «А жизнь прошла…»
Гортензии многое хотелось сказать ему о своих чувствах, о том, что её воспоминания о днях счастья нисколько не потускнели, о том, что многие годы она была королевой, была матерью, но не была любимой, о том, как она ни старалась подавить в себе все чувства к нему и даже память о нём – и не смогла…


Но вместо этого она сказала:
- Посмотри, какой у нас замечательный сын!
А Филипп сконфуженно принимал объятия и поцелуи маленьких сухоньких старичка и старушки. Они плакали от избытка чувств, веря и не веря, что обнимают своего внука.
- Стоило так долго жить на этом свете, чтобы однажды узнать, что ты уже дед и прадед, - вымолвил Виктор де Карамболь, щуря близорукие глаза.
- А где Мадлен? – вдруг встрепенулась Луиза.


- Её больше не будет среди нас, - жёстко ответил Филипп.
- Но почему?
- Два дня назад в кабаке «Три попугая» был арестован королевской стражей её кузен маркиз де Дювалье. Хвативши лишку, он стал хвастаться своими мужскими достоинствами, говоря, что любвеобильная королева Мадлен ради его любви согласились на слежку за королём. Арестованный сознался, что работал в пользу английской короны, у него нашли бумаги, написанные рукой Мадлен. Её арестовали, и она тоже во всём созналась. Теперь преступники находятся в Бастилии, ожидая суда.


Филипп с двумя бокалами шампанского подошёл к Люси, которая весь вечер тихонько просидела в уголке дивана.
Подав ей шампанское, он изрёк:
- Я вас помню совсем юной. Я предлагаю вам руку и сердце.
- Я не могу принять руку, убившую моего мужа.
Филипп не ожидал отказа.
- Но я тогда защищал своего ребёнка! Во мне клокотал гнев. Вы должны понять меня – ведь у меня похитили дочь!
- Это не извиняет вас.


- Но ведь и вы, словно тигрица, бросились спасать своего сына, едва над ним нависла угроза. Не сомневаюсь в том, что вы готовы были меня уничтожить, вынеси я смертный приговор вашему сыну.
Люси смягчилась.
- Вы правы. Наши дети – самое дорогое в нашей жизни, ради них мы способны даже на безумие.
Она улыбнулась Филиппу.
- Что ж, я обещаю вам свою дружбу. Но не более того.


- Я уверен, что со временем дружба перерастёт в большое чувство.
Король встал.
- Всем шампанского! – распорядился он. – Сдвинем бокалы! За нас! За наше счастье! За день, который подарил нам его! За солнце, которое освещает наш путь и согревает нас! За небо, которое не отвернулось от нас, несмотря на наши ошибки!
- За счастье всех, кто рождён на этой земле, - добавила Люси, - кто прошёл по ней, мучаясь и любя, спотыкаясь и падая, но живя и оставляя на ней ростки добра и любви!

Публікація першоджерела мовою оригіналу

Напишіть свій коментар

Введіть число, яке Ви бачите праворуч
Якщо Ви не бачите зображення з числом - змініть настроювання браузера так, щоб відображались картинки та перезагрузіть сторінку.